2. Чем благополучнее жизнь, тем меньше депрессий

Нам кажется, что при длительном отсутствии больших войн и серьезных катаклизмов мы должны испытывать постоянный душевный подъем: у нас почти неограниченные возможности в том, чтобы есть сколько угодно; смотреть все, что нравится; бывать где захочется и заниматься тем, что мы выбрали в процессе бесконечного поиска себя. Мы можем даже в какой то момент изменить свои жизненные планы и заняться чем то другим, сохранив при этом комфортабельную и сытую жизнь.

Тогда почему же производство антидепрессантов – одна из самых процветающих фармакологических отраслей именно сейчас, в благополучные времена? И ведь антидепрессанты назначаются врачом, а это означает, что миллионы людей не только опознают в себе признаки депрессии, но и доходят до врача в надежде получить помощь. А сколько тех, кто и слова такого не знает – «депрессия», не говоря уж о тех, кто знает, но никогда не относил его к себе и поэтому к врачам не обращался?

На самом деле возможность переживать неклиническую депрессию (а именно о ней я и буду говорить, потому что клиническая – епархия медиков, не будем отбирать у них хлеб) – это мероприятие как раз для относительно благополучных людей. Неблагополучные выживают, они не могут себе позволить «отвернуться к стене». Их чувства остры, эмоции ярки, движения быстры, компенсации срабатывают «железно». Иначе не выжить. Если жизнь – война, то надо воевать, а депрессии случаются уже после, когда приходит время осознавания и переживания потерь.

Поэтому меланхолия – удел тех, кто уже в безопасности. Пока есть реальная угроза жизни, нам или нашим близким, мы свободны от депрессии, потому что в это время мы, как правило, переполнены страхом, злостью, необходимостью искать безопасность. Инстинктивное желание выжить разворачивает наше внимание и активность вовне, а не внутрь.

3. Депрессия – это не у меня, это где то далеко

Нам кажется, что депрессия – это признак психического неблагополучия, душевная болезнь. Страдать ею неприлично, а говорить о ней – тем более.

Наше современное общество, настроенное на необходимость процветания, привечает молодых и дерзких. Они должны демонстрировать миру непоколебимую уверенность в себе и регулярное воодушевление от бесконечных возможностей, которые предоставляет им жизнь. Более того, они еще должны постоянно совершенствоваться в умении рассказывать миру о том, как у них все отлично во всех областях жизни. Все неуверенные и сомневающиеся в себе – просто неудачники; нормальные люди избегают общения с ними, чтобы не «заразиться невезением». К тому же нон фикшн литература, которую уверенные, конечно, почитывают, настоятельно рекомендует окружить себя именно успешными и состоявшимися – это помогает идти к собственному успеху семимильными шагами и… не встречаться с собственной депрессией.

На самом деле «меланхолии не подвержены только дураки и стоики», Роберт Бертон сообщил нам это еще в 1621 году (400 лет назад!) в своем 900 странич ном трактате «Анатомия меланхолии» (еще тогда, видимо, тема была весьма актуальной). То есть если вы отрицаете свою депрессию, то вы либо то, либо другое. Не знаю, конечно, к кому вы захотите себя причислить, я бы выбрала дураков, с них меньше спрос, к тому же, кто такие «стоики», – в современных реалиях не очень ясно. Так что получается, что люди еще во времена Бертона понимали, что любой интеллигентный, думающий человек периодически испытывает депрессию. Это, кстати, подтверждается и моими наблюдениями.

Впрочем, творческая интеллигенция депрессии никогда и не чуралась, поскольку творить, не погружаясь в бездну нарциссического отчаяния, у нее никак не получалось, и потому страдать от мучительного недовольства собой и миром в их среде было не только разрешено, но и модно.