— Ещё нет, — пробормотал он.

Облегчение затопило её, когда она услышала, как он присоединился к остальным в соседней комнате. Она осторожно приоткрыла глаза на случай, если он только прикидывался, что ушёл, но в комнате никого не было.

Она может вытянуть железо из стены, но оковы создавали слишком много шума, чтобы сделать это без ведома охраны. Кира аналитически осмотрела свои оковы. Поломанные кости вызвали бы меньше шума, чем гремящие кандалы. Всё, что ей нужно было сделать — это удержаться от крика. Она вспомнила боль, которую испытывала, когда Факел поломал ей руку.

Легче сказать, чем сделать, но у неё не было выбора.

Кира стиснула зубы и приготовилась. Затем она медленно, но безжалостно потянула руку, но браслет был слишком узким, чтобы всё прошло безболезненно.

Пульсирующая боль пронзила её руку, когда кости захрустели, словно кто-то молол зёрна для утреннего кофе. Дрожь пронзила ее, но она боролась, чтобы не издать ни звука. Когда браслет был снят с руки, она несколько секунд оставалась вывернутой под неестественным углом и заболела ещё больше, пока исцелялась. Затем, несмотря на то, что жжение в руке стихло, боль в животе, казалось, усилилась.

Она тянулась к запаху крови. Кира исчерпала свои и без того ограниченные ресурсы, ранив и исцелив себя. А ведь для того, чтобы бежать, ей нужно освободить ещё одну руку и обе ноги.

Кира мрачно взглянула на комнату, где сидели охранники. Ты можешь это сделать, твердила она себе. Радж думал, что она просто среднестатистический новообращённый вампир, беззащитный перед этими оковами и охранниками. Она покажет ему, как сильно он недооценивал её — и Менчереса.

Она посмотрела на свою другую руку. Затем, стиснув зубы, начала тянуть.

***

Менчерес сидел, скрестив ноги, внутри круга, руки на коленях, а внимание сосредоточено на вечернем солнце. Он повернулся лицом к западу, в направлении, откуда шла смерть. Прямо перед ним лежал серебряный кинжал и пустая чаша. Влад стоял на расстоянии нескольких футов от круга, челюсти его были плотно сжаты, и от него исходил сильный запах дыма.

— Это безумие.

Менчерес поднял серебряный кинжал.

— Я говорил тебе не смотреть. Ты решил присутствовать, однако не должен вмешиваться. Ты рискуешь потерять больше, чем свою собственную жизнь, если сделаешь это.

— Мы пойдём к Раджу, — Влад практически рычал. — Ты будешь держать его своей силой, а я буду его жечь, пока он не скажет, где держит Киру. Это и есть жизнеспособный план. Нет необходимости призывать бога подземного мира странным ритуалом чёрной магии, который, вероятно, убьёт тебя.

— Радж не дурак, — ответил Менчерес. — Он знает, что стоит только показать, где Кира, и я убью его, как только смогу защитить её. Либо Радж будет отказываться раскрыть её местонахождение достаточно долго, чтобы исчерпать лимит времени, пока стражи будут ждать сигнала, и они убьют её. Он зашёл слишком далеко, чтобы взять и не учесть это, и, даже если я дам ему то, что он хочет, он всё равно убьёт её.

— Кира может просто сбежать. Она сильнее, чем они думают. Ты не должен делать это.

Менчерес почти улыбнулся.

— Нет, я должен. На самом деле, сейчас я знаю, что это было предначертано.

Дуат и бог преисподней лежали всего лишь на кромке этого серебряного ножа. Он поднял его, наблюдая, как лезвие блестит в лунном свете. Затем в другую руку он взял пустую чашу.

— Запечатлённые в своих именах, известные своими телами, получившие образ от своей формы есть часы, — Менчерес начал декламировать Ам-Дуат на родном египетском языке.