Изменить размер шрифта - +
Эдди владел ужас; он уже  наполовину  убедил  себя,  что  погибнет
(чего же и ждать, когда рядом нету Генри, который бы Приглядывал за  ним),
- и все равно в голове у юноши клокотал безумный смех.
     "Положение безвыходное, - подумал Эдди. - Не хило, а, фанаты?  Загнан
на дерево Медведзиллой".
     Тварь  снова  подняла  голову  -  солнце   короткими   ослепительными
вспышками заиграло на вращающейся штуке меж ее ушей - и  атаковала  дерево
Эдди. Высоко занеся лапу, медведь  ударил,  намереваясь  сшибить  молодого
человека с сосны, как шишку. Эдди перемахнул на следующий сук.  В  тот  же
миг огромная лапа переломила  ветку,  на  которой  он  только  что  стоял,
пропоров и сорвав с Эдди  ботинок.  Ошметки  разодранного  надвое  башмака
отлетели прочь.
     "Ничего-ничего, все нормально, - думал Эдди. -  Если  хочешь,  Братец
Медведь, забери оба. Чертовы штиблеты все равно давно сносились".
     Медведь заревел и хлестнул по дереву, оставив в древней коре глубокие
раны, из которых  потекла  прозрачная  живица.  Эдди,  не  останавливаясь,
судорожно карабкался вверх по редеющим ветвям. Осмелившись мельком глянуть
вниз,  он  уперся  взглядом  прямо  в  мутные  глаза  медведя.  Фоном  для
запрокинутой головы  зверя  служила  поляна,  превратившаяся  в  мишень  с
грязным пятном раскиданного кострища вместо яблочка.
     - Промахнулся, гнида косма... - начал молодой человек, и тут медведь,
не опуская головы, чтобы  видеть  Эдди,  чихнул.  Эдди  немедленно  залило
горячей слизью,  замешанной  на  тысячах  белых  червячков.  Они  отчаянно
извивались у него на руках, на рубахе, на шее и на лице.
     Пронзительно вскрикнув от неожиданности и отвращения,  Эдди  принялся
прочищать глаза и рот, потерял равновесие и едва успел вовремя  зацепиться
сгибом руки за соседнюю ветку. Удерживаясь таким образом, он  отряхивался,
ожесточенно, всей пятерней, стирая с себя как можно больше кишащей червями
густой мокроты.
     Медведь взревел и снова ударил по дереву. Сосна раскачивалась, словно
мачта в шторм... но новые царапины появились по меньшей мере семью  футами
ниже той ветки, в которую что было сил упирался ногами Эдди.
     Червяки издыхают, понял молодой  человек.  Должно  быть,  они  начали
гибнуть, едва покинув зараженные трясины в теле чудовища.  От  этой  мысли
ему немного полегчало, и он опять принялся  карабкаться  вверх  по  сосне.
Через двенадцать футов Эдди остановился, не рискуя подниматься выше. Ствол
сосны,  диаметр  которого   у   подножия   составлял,   вероятно,   добрых
восемнадцать футов, здесь имел в поперечнике не более восемнадцати дюймов.
Эдди распределил свой вес между двумя ветвями, но он чувствовал,  как  обе
они пружинисто гнутся под его тяжестью. Отсюда, с высоты птичьего  полета,
открывался вид на расстилающийся внизу волнующийся ковер леса  и  западные
предгорья. При иных обстоятельствах этой картиной  стоило  бы  насладиться
без спешки.
     "Крыша мира, мамочка", - подумал Эдди.
Быстрый переход