– Именно так, монсеньор. Прошу вас также распустить вашу банду мародеров и дикарей.

Скрывая тревогу, Рехин Анкиляр высокомерно заложил руки за спину. Он и впрямь ни разу не задумывался о том, как вернется к будничной жизни; сердце трепетало при мысли об этом, он понимал, что рано или поздно всплывут детали и на него станут показывать пальцем. Впервые вера легата в свою миссию была поколеблена, воображение назойливо подсовывало сцены предстоящих оправданий.

– Мои полномочия исходят не от вашего брата, но от Господа. Единственная моя цель – избавить души от дьявольских мук ада.

– А вы что, лично знакомы с Ним? – спросил Гарсиа. – Какое вам дело, отправлюсь я в ад или нет?

– Есть только один закон, – нравоучительно прибавил дон Сальвадор. – «Vivamus atque amemus».

– «Будем жить и любить»? Это из четвертого Евангелия? – спросил монсеньор; даже в таких обстоятельствах он не мог не уточнить источник цитаты.

– Из Евангелия от Катулла, – ответил дон Сальвадор.

Монсеньор будто бы отвлекся. На минуту задумался. Припомнил имена двух главнейших еретиков из Кочадебахо де лос Гатос в представлении Святой Палаты, и тут же придумал способ, чтобы история его подвигов никогда не достигла ушей кардинала. Возвысив голос, он обратился к толпе крестоносцев:

– Этого человека, – он ткнул пальцем, – зовут Сальвадор. А это – так называемый отец Гарсиа. Они – еретики и предводители еретиков. Убейте их, пусть более не оскверняют они нашу землю!

61. святой Доминик спасает отца Гарсиа

Отец Гарсиа взглянул на отрубленную голову своего товарища: она боком лежала в грязи, а рядом – словно разбитый манекен, неопознаваемое тело. Гарсиа перевел взгляд на приближающегося охранника с мачете и обратился к монсеньору Рехину Анкиляру:

– Перед смертью я хочу помолиться. Как христианин, вы не можете отказать в моей просьбе.

– Лучше б ты исповедовался, – ответил Анкиляр, – но, раз хочешь, молись. Не страшно, если дьявол подождет.

Отец Гарсиа перекрестился и стал читать апостольский «Символ веры». Он взялся за первую бусину четок, но непослушные руки ходили ходуном, и бусина выскользнула из пальцев. Прочитал «Отче наш» и передвинул бусину. Теперь затряслись колени, но он отчитал по три раза «Богородица-дева, радуйся» и «Славен будь», каждый раз кланяясь при имени Иисуса. Пальцы передвинулись по четкам, и он срывающимся голосом начал первую молитву к радости – «Благовещенье». Затем проговорил «Отче наш», десять раз «Богородица-дева, радуйся» и «Славен будь». Почувствовав, как снизошла толика покоя, он перешел ко второй молитве к радости – «Милостью Божьей». Как и прежде, он завершил ее десятикратным «Богородица-дева, радуйся» и «Славен будь» и двинулся к таинству Рождества. Речитатив «Богородица-дева, радуйся» и «Славен будь» неотступно последовал за молениями «Святые дары» и «Иисусе во храме».

План отца Гарсиа состоял в том, чтобы сосредоточиться на молитвах и воспарить над землей. Прежде ему никогда не удавалось взлетать быстро и на приличную высоту, но он верил: это достижимо, нужно лишь хорошенько сконцентрироваться. Только вот оказалось, что перспектива надвигающейся кровавой смерти парализовала его душу. Похоже, мозг отказывался действовать, почти целиком превратившись в бесформенный студень, в котором билась одна мысль: «Я сейчас умру», – и тонули умиротворяющие монотонные молитвы.

Гарсиа притормозил, стараясь пробираться через молитвы к скорби со скоростью улитки.