– Это была Пресвятая Матерь, – настаивала бабка Тереза, – она со мной говорила.

– Ты хоть представляешь, что такое ад? – спросил отец Валентино. – Хочешь попасть туда? Все туда отправитесь, все, коли не сойдете с ложной стези. Уповайте на милосердие Господне!

Бабка Тереза взглянула на священников и задрожала от гнева. Хотя глаза слезились, она разглядела отталкивающее самодовольство, потрясающий кладезь тупой несомненности, ужасающую душевную спесь, скрытую за покорным смирением, и почувствовала омерзение. Не раздумывая, она подняла палку и обрушила ее на головы церковников. Те закрывались руками, а горожане хлопали в ладоши, свистели, и даже охрана восхищенно улыбалась.

И тут главарь бандитов, почуяв возможность заработать постоянное местечко в раю, решил преподать собственный урок богословия. Шагнув вперед, он вырвал палку из рук старухи, и бабка Тереза неуклюже повалилась в пыль. Главарь нагнулся, взял у нее с плеча испуганную обезьянку и, сунув ее под мышку, направился к костру.

Костер уже ярко разгорелся, и главарь, повернувшись к людям, поднял маленькое существо.

– Смотрите! – крикнул он. – Я покажу вам, что такое ад! – Держа обезьянку на вытянутой руке, он поднес ее к пламени.

Среди пораженных горожан воцарилось молчание, а капуцин пронзительно закричал и стал корчиться. Вознесся клуб черного дыма – вспыхнула мягкая серая шерстка, и липкий запах горелого мяса затопил площадь. Капуцин кричал, как ребенок, которому делают больно, извивался, пытаясь вскарабкаться по руке палача, скалился от муки и непонимания, задыхаясь в дыму собственного сожжения. Главарь бросил его в костер. Обезьянка вскочила, на секунду показавшись силуэтом во взметнувшемся пламени, но тут же рухнула, скорчилась, дернулась в предсмертной агонии и затихла безжизненным угольком. Разыгравшаяся драма ужасной обезьянкиной смерти парализовала потрясенных людей, все стояли не шевелясь. Потом какая-то женщина протяжно завыла в гневе и сострадании, какого-то мужчину вырвало, а опустошенная бабка Тереза, охваченная безжалостным презрением, подобрала палку и подошла к костру взглянуть на останки последней подружки, что съежились, скорчились в огненном гнездышке. Закрыв лицо руками, Тереза опустилась на колени, слезы текли между пальцев. Медленно обернувшись к священникам с пепельно-серыми лицами, она просто сказала:

– Я буду в царствии небесном раньше вас. Никто не успел ее остановить; Тереза раскинула руки и бросилась лицом в костер, на мгновение второй раз в жизни увидев свет ярче солнца.

25. из записных книжек генерала Фуэрте

Городским уставом определено: «Строго запрещается делать аборты путем подвешивания женщины вверх ногами в мешке с муравьями и избиения ее до тех пор, пока не выкинет. Разрешается проводить аборты посредством высушенного зародыша ламы». Он постановляет также: «Все приезжие, пожелавшие воспользоваться борделем, должны иметь справку ипасуэнской лечебницы о чистой крови» и «Любой человек, давший плохой совет, несет ответственность за его последствия». Можно найти такие параграфы, как: «Город не одобряет обычая индейцев-кечуа отнимать младенцев от груди путем смазывания сосков прогорклым жиром морских свинок», и такие поэтические образы, как, например: «Золото – пот солнца, а серебро – слезы луны» или: «Когда боги плачут, их слезы превращаются в ягуаров».

Устав основывается на том, что всякий может представить на рассмотрение совета городских лидеров любое предложение, и оно принимается, если не вызывает возражений ни у кого из них. Например, Летиция Арагон, узнав про обычай аборта, когда женщину, подвешенную вверх ногами в мешке с муравьями, избивают, предложила эту практику отменить.