Изменить размер шрифта - +
Часовой помахал рукой, и водитель в общевойсковом комплекте химической защиты махнул ему в ответ трехпалой резиновой рукавицей. Вагонетка скрылась в проходе, ведущем к похоронной камере, и вскоре оттуда донеслись тревожные крякающие вскрики включившейся сигнализации.

 

Подполковник столичной ГИБДД Пермяков был весь округлый, крепенький, как боровик, с большим носом и густыми, любовно ухоженными усами, которые, несмотря на все его старания, не добавляли добродушной физиономии подполковника ни капельки свирепости. Впрочем, Борис Рублев был знаком с ним не первый год и знал, что в случае нужды Павел Егорович бывает достаточно крут. В этом только что имели случай убедиться двое его подчиненных; даже сидя в приемной, за двойной, плотно закрытой дверью, Рублев слышал, как орал господин подполковник и какими страшными карами грозил проштрафившимся инспекторам.

Несколько лет назад Борис Иванович оказал Пермякову, с которым тогда вовсе не был знаком, одну услугу, отвадив от его дочери дружка-наркомана со товарищи. Пермяков оказался памятлив на добро, да и мужик он был хороший, в меру твердый, что позволило ему сохранить нормальные человеческие качества даже на той собачьей работе, которой он занимался. Близкими друзьями они не стали, но встречаться с ним Рублеву было приятно, тем более что Павлу Егоровичу в свое время тоже довелось повоевать, и воевал он, по отзывам, неплохо – не как профессиональный спецназовец, но честно, храбро и достаточно грамотно. И о войне он говорил, как настоящий солдат, крайне неохотно, а когда уж очень сильно донимали расспросами, отделывался пересказом смешных случаев и расхожих войсковых побасенок, так что у собеседника (если собеседник был не шибко большого ума) складывалось впечатление, что подполковник Пермяков целых полгода не воевал в Чечне, а прохлаждался в санатории для сотрудников МВД. Он был Борису Ивановичу симпатичен, да и решать периодически возникающие проблемы с дорожными инспекторами теперь стало не в пример легче. «Полезное знакомство», – подумал Рублев и невесело усмехнулся, вспомнив о дне рождения, на который безнадежно опоздал, новых полезных знакомствах, которыми не обзавелся, и роскошном, многострадальном букете роз, который теперь оставалось только выбросить в первую попавшуюся урну.

О том, что повод для встречи у них нынче не самый приятный, лишний раз напоминала побагровевшая от гнева лысина господина подполковника, которую тот периодически вытирал мятым клетчатым носовым платком.

– Зря ты на них так набросился, Пал Егорыч, – сказал ему Рублев. – Ну, переусердствовали, ну, дали маху, так ведь без злого умысла! Ведь была же, наверное, ориентировка или как там это у вас делается…

– Мне виднее, зря или не зря, – проворчал Пермяков, понемногу остывая, и снова вытер платком лысину. – Ориентировка… Конечно, ориентировка была, как же без ориентировки! Зеленая такая, и портрет на ней – не твой, а президента Соединенных Штатов Бенджамина Франклина. Симпатичный такой старикан – лысый, как я, но в буклях. И без усов. Очень популярная во всем мире личность, за его портреты люди друг другу глотки рвут. А бывает, объявляют в розыск абсолютно чистые, купленные на законных основаниях, не числящиеся в угоне автомобили.

– Хочешь сказать, что это была подстава?

– По-моему, уже сказал. Кому-то ты, Борис Иваныч, крепко насолил. И я, кажется, даже догадываюсь кому. У тебя в последнее время неприятности с ФСБ были?

Рублев слегка опешил.

– Эк ты, Егорыч, хватил, – сказал он растерянно. – Я кто, по-твоему, – террорист? Наркобарон?

– Ну, может, я не совсем правильно выразился, – согласился подполковник. – Необязательно с ФСБ как организацией. А с отдельно взятыми сотрудниками – было?

Борис Иванович пожал широкими плечами.

Быстрый переход