Только теперь Сара поняла, какую совершила ошибку. Вынырнув в очередной раз из мутного, тяжелого сна, навеянного морфием, она ужаснулась — вдруг Шей узнает, что ее отец жив, и захочет к нему уйти. Этого нельзя было допустить. Джек Рэндалл причинит ей такое же зло, как всем, кто оказывался рядом с ним. И зачем только она сохранила письма, деньги, газетную вырезку?

Потому что ты так и не смогла окончательно порвать с ним.

Он был ее слабостью, ошибкой, от которой она старалась уберечь свою дочь. Возможно, она еще успеет сжечь те несколько памятных вещиц, оставшихся от брака, который был одновременно и раем и адом.

Сара взглянула на дочь, сидевшую рядом на стуле, и увидела, что ее голубовато-серые глаза закрыты. Хорошо бы суметь дойти домой, подумала Сара, и в эту же секунду боль вновь накатила с мучительной остротой. У нее вырвался стон, и Шей открыла глаза. Такие честные глаза. Дочь ни за что не должна узнать о Джеке Рэндалле. Он очарует ее своей улыбкой, от которой сердце наполняется радостью.

— Мама?

— Шкатулка, доченька, деревянная шкатулка, — произнесла Сара. — В моем шкафу. Сбегай принеся ее.

Шей покачала головой:

— Я не могу оставить тебя…

Сара крепче сжала руку дочери:

— Прошу тебя… это не займет много времени…

Шей не знала, что делать. Ей не хотелось уходить, но волнение матери возрастало. Что ж, она поторопится.

— Хорошо, принесу.

Пальцы Сары впились в ее руку.

— Только шкатулку не открывай.

— Не буду, — пообещала Шей. — Я позову медсестру…

Рука матери ослабла, когда тело содрогнулось от нового приступа.

— Принеси…

— Хорошо, мама. Я скоро. — Она наклонилась и коснулась ладонью щеки Сары, и та поняла, что, должно быть, выглядит очень плохо.

— Ступай, — велела Сара.

Дочь кивнула и торопливо вышла.

Боль подступила вновь, и Сара почувствовала, как с каждым новым приступом жизнь постепенно покидает ее. Она должна уничтожить письма Джека, те несколько посланий, в которых он умолял ее вернуться, конверты с отправленными им деньгами. Он так и не узнал о ребенке — она не хотела этого.

Сэра закрыла глаза и увидела его в своих мыслях, в своем сердце.

Десять лет назад Джек просил ее вернуться. Говорил, что поступил на службу в армию, стал майором, снискал всеобщее уважение. О воровстве умолчал. Никогда не мог признаться в дурном поступке, но она поняла: он пытался сказать, что с прошлым покончено. Она чуть было не уступила. Господи, какой это был соблазн, а затем она прочитала статью в бостонской газете о заседании трибунала в Канзасе и о том, как майор Рэндалл дал показания против другого офицера, обвиненного в хищении казны. Большую часть украденного так и не нашли. В глубине души Сара знала, что виноват Джек, а не тот, другой человек.

Ей бы следовало связаться с армейским начальством. Но тогда пришлось бы признаться в собственной лжи и позволить Шей узнать, что ее отец — вор. А вырезку она зачем-то сохранила. И деньги, которые он прислал. Не потратила из них ни цента. Ворованные деньги. Запачканные кровью. Она всю жизнь носила тяжелую ношу вины перед тем человеком.

Газетная вырезка… в шкатулке вместе с письмами.

Боль теперь отступила, растворяясь в клубах тумана.

Поторопись, Шей. Поторопись.

Джек, если бы только ты…

* * *

Шей не сразу разыскала шкатулку. Та была хорошо спрятана под грудой шляпных коробок. Их пришлось перебрать по одной, чтобы найти то, что просила мать, — красивую резную шкатулку из дерева, запиравшуюся на замочек.

Интересно, где же ключ, подумала Шей и поискала в письменном столе.