— Я был не согласен, конечно. Я никогда не выходил за рамки, будь то альтернатива или гранж. Эти песни были отличные, мать их! Но на носу был юбилей, группа меня не поддержала... и Энни тоже. Мы поссорились, и я ушёл. Официально я не покидал группы, просто попал в своего рода загул. И в тот день... я напился в хлам, пришёл к нам в офис и...

Он замотал головой, выдохнул и отвернулся, чтобы Дэни не увидела его лица. Она уже знала, насколько он мог измениться, стоит ему выйти из себя. Даже сейчас, пока он говорил, от него веяло жуткой властностью и холодной силой самолюбия. Великие люди думают, что знают себе цену. Дэни чуть не высказала эту мысль вслух.

— Теперь он пришёл за тем, чтобы сказать мне — я больше не буду выступать.

Он снова взглянул на неё, с неясно откуда взявшейся тоской в прозрачных глазах. И этот пронзительный взгляд приковал Дэни к месту и не позволял пошевелиться или что-либо сказать.

— Предложил мне стать соавтором! Соавтором, блять, ты можешь себе представить?! Я написал два альбома, я создал им карьеру, а они меня вышвыривают... Неблагодарные сволочи. Я думал, что Сэм им возразит, но, видимо, он тоже...

— Может быть, просто нужно дать им понять, что ты скоро поправишься? — Дэни неопределенно пожала плечами. — Скажи, что тебе нужно время.

— У меня его нет. Им нужен сет-лист, а значит, не меньше семи новых песен, через две недели. Это будет юбилейное выступление в клубе, где планируется собрать полторы тысячи человек...

Он произнёс это с таким воодушевлением, словно там они готовились созерцать явление Христа народу. Дэни едва сдержала улыбку и сосредоточилась.

— Полторы тысячи человек могли бы смотреть на меня, как раньше. Но если я выйду к ним... таким... Я боюсь, они увидят меня и уберут, испугавшись.

— Ты себе льстишь, не настолько ты страшный.

— Это не смешно! — рявкнул он. — Я должен либо сдаться, либо... каким-то чудом написать несколько новых песен и исполнить их перед той толпой. А я даже на улицу сейчас выйти не могу! Блять... Не верю до сих пор, что это случилось из-за того, что я нажрался!

Дэни тактично промолчала, глядя на его лежащие поверх покрывала руки. Такие длинные пальцы, просто неприлично тонкие и длинные! Девушка представила, как эти пальцы перебирают гитарные струны или скользят по клавишам рояля. Наверное, это привлекательное зрелище. Если бы они ещё не были перебинтованы, а кожа на них не покрылась бы шрамами и толстой тёмной коркой...

— А зачем ты сам себя поджёг? Даже если был пьян. Неужели ты настолько не соображал?

— Я и не помню, как делал это, — ответил он мрачно, подумав полминуты. — Я пришёл туда, разбил мебель, порвал бумаги, сломал компьютер. Выпил виски, кажется. Потом помню, как всё заполыхало. Перед глазами до сил пор горит тот багрового цвета ковёр. Я как будто шёл по нему и ничего не чувствовал...

— Ты поджёг ковёр?

— Да, наверное... Не помню.

— Чем ты поджигал его?

— Я же сказал, что не помню! — резко выкрикнул он, и его голос сорвался до хрипа. — Отстань от меня со своими вопросами! У меня голова раскалывается.

Дэни сдержанно выслушала ещё не одно его проклятье в её сторону, пока не поставила капельницу и не ушла из комнаты.

В тот вечер хозяйка вернулась раньше, но предупредила, что на следующей неделе ей придётся задержаться на пару часов, каждый день. Дэни уверила её, что это не окажется проблемой, она-то помнила, что оплата почасовая.

***

Три последующих дня пролетели незаметно, во всяком случае, для Дэни. Иных разговоров про музыку или группу Ричарда не было.