Как Человек Должен Вести Себя При Столкновении. Конечно, подобный ритуал просто необходим, размышлял Ральф. Каждый день в Дерри происходило около дюжины таких столкновений, а уж зимой, когда выпадал снег и становилось холодней, возможно, раза в два больше. Выходишь из машины, встречаешь второго участника в точке столкновения двух машин (где те зачастую еще и переплелись), смотришь и качаешь головой. Иногда — но вообще-то за редким исключением почти всегда — эта фаза встречи отмечена экспрессивной перепалкой: определяется вина (довольно грубо), мастерство каждого водителя ставится под сомнение, звучат угрозы судебного разбирательства; однако Ральф считал, что на самом деле водители лишь пытаются сказать друг другу:

«Послушай, дурак, ты же напугал меня до смерти!» Последним па в этом коротком танце являлся Обмен Священными Заверениями — обычно именно в этот момент водители начинают брать под контроль свои эмоции… Всегда ставя себе в заслугу то, что никто не пострадал, как и в данном случае. Иногда водители даже обмениваются рукопожатием.

Ральф приготовился наблюдать за всем этим со своего места в ста пятидесяти ярдах от точки столкновения, но как только распахнулась дверца «датсуна», он понял, что здесь все пойдет иначе — инцидент не только не закончился, но ждет своего продолжения. И уж определенно никто не станет пожимать руки в финале этого представления.

Дверца автомобиля не просто открылась — она распахнулась.

Выскочивший на дорогу Эд Дипно замер возле своей машины, его узкие плечи квадратом застыли на фоне темнеющих облаков. Он был в потертых джинсах и футболке, и Ральф отметил, что никогда прежде не видел Эда иначе, чем застегнутым на все пуговицы. И еще что-то было намотано вокруг шеи Эда: нечто белое и длинное. Шарф? Да, похоже на шарф, но кто же станет надевать шарф в такую жару?

Эд стоял возле машины, глядя, казалось, во все стороны, кроме нужной.

Яростные повороты его головы вызвали у Ральфа ассоциацию с петухом, оглядывающим свои владения в поисках захватчиков и чужаков. Но что-то в этом сходстве вызвало беспокойство Ральфа. Никогда прежде он не видел Эда таким; скорее всего, поэтому Ральф и встревожился, однако его волновало и кое-что другое. Истина же была проста: никогда и никого Ральф не видел в таком состоянии.

На западе прогрохотал гром, теперь уже громче. И ближе.

Мужчина, выбравшийся из «форда», вдвое, а может, и втрое был крупнее Эда. Огромный живот свисал над ремнем его зеленых рабочих брюк; ( белой рубашки с распахнутым воротом выступали полукружия пота размером с тарелку. Бейсбольную кепку он сдвинул на затылок, чтобы лучше рассмотреть нахала, врезавшегося в его автомобиль. Лицо мужчины с тяжелой челюстью было смертельно бледным, лишь на скулах горели яркие пятна, и Ральф подумал: «Да он первый кандидат на инфаркт. Находись я ближе, клянусь, увидел бы красные прожилки у него на коже», — Эй! — крикнул толстяк, обращаясь к Эду. Голос, вырвавшийся из необъятной груди, звучал до абсурдности тонко, пронзительно. — Где это ты получал права?

Эд немедленно повернул свою вертлявую голову в сторону голоса — как будто именно этого звука он и ждал; так летит самолет, ведомый радаром, и Ральф впервые увидел глаза Эда. Почувствовав, как в груди у него вспыхивает тревога, он побежал в сторону столкновения. А в это время Эд направился к Толстяку в пропитанной потом рубашке и бейсбольной кепке. Он шел на негнущихся ногах дерганой походкой, столь отличавшейся от его обычной легкой иноходи.

— Эд! — крикнул Ральф, но освежающий бриз, теперь уже несущий с собой холодок скорого дождя, казалось, отнес в сторону слова прежде, чем те были произнесены.