Джесси охватило облегчение и ощущение одураченности одновременно. На какое-то мгновение ей показалось, что это действительно всего лишь тень. Она сделала осторожный шаг вперед.

– У меня пистолет, – объявила она. Тень пришла в движение.

Палец Джесси лег на курок «беретты». Мужчина отбросил занавесь в сторону, и теперь его силуэт, наполовину освещенный луной, был очерчен яснее. Лицо и грудь не были видны, но Джесси хорошо различала брюки и куртку из мятого шелка от Версаче, черный джемпер и ремень с серебряной пряжкой, напоминавший какое-то оружие.

– Выйди на свет, – приказала она. Он вошел в комнату, словно отодвинув тени. Лампа осветила все его тело, и Джесси увидела худые агрессивные бедра, втянутый живот, широкие плечи и мускулистые руки. Верхнюю губу пришельца украшали чувственные усы, доходившие до самых углов его рта. Волосы цвета воронова крыла, разделенные пробором посередине, живописными волнами ниспадали на его плечи. Небритое лицо так и дышало чувственностью.

Джесси узнала его не сразу, будучи слишком сильно поражена его вторжением. Но уже через несколько секунд она дрожала так сильно, что с трудом удерживала пистолет. Ее рука словно превратилась в пучок нервов.

– Люк, – выдохнула она, – дрянь такая! Тело Джесси было напряжено, холодный ночной воздух врывался в легкие. Жители городка были правы: миссис Флад-Уорнек не боялась никого – никого, кроме этого человека.

– Джесси? Взгляд вошедшего переместился с пистолета на полуобнаженное тело женщины, и любопытство постепенно сменилось оскорбительной наглостью. Люк поднял голову и взмахнул черными ресницами, пытаясь скрыть свое влечение к этому телу. Казалось, он совершенно уверен в том, что она не воспользуется оружием, что он сейчас возьмет у нее пистолет, просто отберет его и…

С громким щелчком она сняла «беретту» с предохранителя. Когда Джесси поняла, что сейчас может произойти, ее начала бить крупная дрожь. Ужас соперничал в ней с желанием выжить и защитить себя. Ее чувства смешались, но доминировала мысль одна, отчаянно ясная:

«Никто ничего не узнает».

Люк Уорнек представлял страшную угрозу – для нее и для всего, что она ценила. Теперь, сегодня вечером, она может покончить с этой угрозой. Сегодня или никогда. Она может сказать потом, что она его не узнала и пристрелила, приняв за грабителя и опасаясь за свою жизнь. И никто ни о чем не догадается.

Дерзкое выражение в его глазах сменилось любопытством – любопытством и недоверчивостью. Он почувствовал, что вся она превратилась в одну напряженную линию – .от высокого лба до кончиков пальцев, державших пистолет. Внезапно он осознал, что Джесси не шутит.

Дрожащей рукой она прицелилась, направив дуло в его грудь, в прикрытое карманом куртки сердце. Она знала, что Люк обладает нечеловеческой жестокостью, но он, конечно же, был смертным, как и все люди. Внутри него были вены, артерии и две уязвимые камеры – его сердце;

«Сделай это, – приказала она себе. – Сделай, ты должна». Ее напряженный указательный палец сорвался с курка. Издав крик разочарования, она инстинктивно дернулась назад и снова прицелилась.

– Джесси, нет!

– Добро пожаловать домой, Люк!

Ее голос дрогнул, и она спустила курок.

Глава 2

Он не умер и не уснул. Смутно осознав эти две истины. Люк Уорнек – громко застонал, борясь с беспамятством, как тонущий пловец со стихией. Боль была настоящей – чересчур настоящей. Вся нижняя половина его тела была свинцовой и парализованной.

С усилием открыв глаза, он полуосознанно порадовался царившему в комнате полумраку. Ему было больно смотреть даже на слабый свет ночника. Люк попытался вспомнить, где он и что произошло, но голову пронзила острая боль.