|
Интересы и слава Российского государства и его народа требуют «приложить всевозможное старание для заключения мира на условии uti possidetis», то есть кто чем владеет. Для того чтобы продемонстрировать всем, что Россия не ищет расширения своей территории, следует предоставить шведам в Финляндии право свободной и беспошлинной торговли. Если же шведская сторона не согласится на эти условия, то предложить ей установить в Финляндии такую форму правления, которая бы устраивала обе стороны и исключала в будущем возникновение между ними конфликтов. В крайнем случае следовало оставить за Россией территории вокруг городов Обу и Хельсингфорса с правом переселения финнов на эти территории. И, наконец, следует свергнуть нынешнее шведское правительство, развязавшее эту войну, и поставить на его место новое. В противном случае это правительство будет вкупе с Францией и Турцией постоянно интриговать против России и добиваться её ослабления.
Но сам русский кабинет единства по вопросу предъявления шведам претензий, к сожалению, не продемонстрировал. При опросе в итоге возобладало мнение удержать за Россией лишь определённую часть Финляндии — какую именно, предстояло договариваться со шведами. При этом Лесток и Бруммер, по словам шведского историка Мальмстрёма, советовали императрице не слишком перегибать палку в этих требованиях, потому что внутреннее, да и внешнее состояние Российской империи было не таким уж и блестящим. Из Обу этим прилипалам-«немцам» «помогал» «немец» Люберас, также считавший необходимым сделать шведам уступку. Одновременно он призывал Седеркройца и Нолькена к тому, чтобы они убедили своё правительство тоже умерить «аппетиты». К сожалению, Елизавета Петровна, благодаря настойчивым нашёптываниям и уговорам голштинских «чёртиков», заняла по отношению к Стокгольму весьма умеренную позицию. Хуже всего было то, что большинство русских сановников, как мы показали выше, или поддерживали мнение немцев, или вообще не имели на этот счёт собственного мнения. Дух Петра в высшем руководстве страны испарился, по существу, правительство России заняло соглашательскую позицию и пошло на поводу у немногочисленной, но активной иностранной прослойки. Бестужев до конца боролся за то, чтобы успехи русской армии в войне со шведами были вознаграждены приобретением хотя бы небольших финских территорий. Тут он, как мы видели, имел лишь частичный успех. Но такого значения, какое Елизавета Петровна уделяла будущей роли Адольфа-Фридриха на шведском троне, он никогда не придавал и оказался прав на все сто процентов: полученные в Швеции мнимые преимущества скоро исчерпали себя, и, став шведским королём, ставленник Елизаветы превратился в ярого врага России. Идея Елизаветы с голштинским «дядюшкой» имела ещё одно неприятное для России последствие. Дания, которая считала дело избрания своего принца в наследники шведской короны уже решённым делом, теперь сильно возмутилась и коварством шведов, и недружественным актом Петербурга. Она с полным основанием считала, что теперь голштинские принцы — один в России, другой в Швеции — станут добиваться возвращения своей утраченной в 1720 году Голштинии, которая под названием «Шлезвиг» вошла в состав датского королевства. И Дания, потребовав от Швеции официального признания этого факта и отказа Адольфа-Фридриха от всех своих прав на Голштинию, стала вооружаться. Российский наследник Пётр Фёдорович зароптал: отказываться от своей вотчины ему не хотелось, и он заявил, что без согласования с Елизаветой Петровной на такой шаг пойти не может. Шведы, в общем-то не испытывавшие энтузиазма от кандидатуры Адольфа-Фридриха и ориентировавшиеся в значительной мере на датского принца, предложили решить этот вопрос в рамках начавшейся в Обу конференции, но Бестужев-Рюмин решительно отказался от этого, заявив, что его должен решить сам Адольф-Фридрих. Выехавший на переговоры в Петербург шведский генерал Дюринг должен был вернуться домой с пустыми руками. |
