Но карта судьбы легла иначе, и отец Василий даже и не знал, что было бы для Катерины лучше…

Когда Саньку, благодаря его упорству, если не сказать упертости, выпустили-таки из больницы, Катерины в храме не было: она ушла в дом священника помочь Ольге по хозяйству. Не сказать, чтобы попадья не могла управиться сама, но Катьку как магнитом тянуло потетешкаться с маленьким Мишанькой, ну и вообще как-то поучаствовать в таинстве, называемом «жизнь молодой семьи».

– Тогда я сейчас в общагу смотаюсь, – немного расстроился державший руку на перевязи Санька. – А к девяти на дежурке за ней приеду.

– Ты мне лучше скажи, что ты собираешься со своей будущей семьей делать? – полюбопытствовал отец Василий.

– А ничего! – с деланным равнодушием отмахнулся Санька. – Сережи этого в городе нет, я справки навел; а у Романа, как мне сказали, сейчас проблемы, даже дома не появляется.

– Не пускай этого дела на самотек, – от души посоветовал отец Василий. – Взялся – доводи до конца.

– А я и сам так решил, – кивнул Санька. – Сегодня же ей и расскажу, что все знаю.

– И про Сережу?

– Нет, что вы! – решительно замотал головой Санька. – Это наши с ним дела, там я сам все отрегулирую.

Священник одобрительно хмыкнул: лейтенант знал, что делает, и шел к своей цели уверенно и прямо.

Катерина прибежала в храм к половине восьмого. Она терпеливо дождалась, когда отец Василий закончит свои служебные хлопоты, и подошла.

– Вам ничего не надо сделать, батюшка? А то я в больницу хочу сбегать.

– В больницу можешь идти прямо сейчас, – улыбнулся священник. – Но только Саньки там уже нет, и он велел тебе дожидаться его здесь.

– Отпустили?! – взвизгнула Катька. – Вот класс!

– Он приедет за тобой в девять.

– За мной? – оторопела Катька, и священник прикусил язык: все-таки некоторые вещи Санька должен сказать сам.

– По крайней мере, он так сказал, – решительно подвел он черту под разговором, показывая, что более их личные дела обсуждать не намерен.

Отец Василий пока еще не мог в этом себе признаться, но, пожалуй, он относился к этой очаровательной молодой паре с пристрастием, так, словно и впрямь они в чем-то повторяли их с Олюшкой молодость.

– Лучше пошли пить чай, – примирительно покачал он головой. – Все ж время быстрее пройдет…

Они засели в бухгалтерии и честно прождали Саньку до девяти. Естественно, что чая набулькались «до верхней риски», и в конце концов Катерина забеспокоилась. Отец Василий утешал ее как мог и, когда во дворе раздались-таки тяжелые шаги, с облегчением понял, что все завершилось и сейчас он отправится к своему семейству, а это, молодое, предоставит самому себе.

Открылась дверь, и он понимающе улыбнулся Катерине. И в тот же миг понял: что-то не так. Потому что в Катиных глазах застыл ужас. И, само собой, она смотрела не на него, а на кого-то сзади, в дверях…

«Роман! – успел подумать отец Василий. – Кто же еще?! Ну вот, мне еще семейных разборок…»

– Тихо, поп! – прохрипел кто-то сзади, и его шею захлестнула удавка. – Шевельнешься – кранты!

Его стремительно оттащили назад и уложили спиной на стол. Священник мгновенно оценил положение и понял, что оно не в его пользу: не вывернешься, просто не успеешь.

Катерина протестующе замычала, и отец Василий скосил глаза: ей уже заламывали руки назад и заклеивали рот скотчем два парня: один – сухой и проворный, с седым пятном на коротко остриженном затылке и второй – со сломанным носом, плотный и явно очень сильный.