Что делать, если будущее представлялось ему совсем не так, если виделось оно ему в светлом сиянии, если гибель Мозга казалась сладостной целью? Что за этой целью, он не думал. А теперь тысячи кирдов стояли, тупые твари, стояли неподвижно и ждали приказов.

Четыреста одиннадцатый почувствовал, как снова подымается в нем старая ненависть. Ладно, раз не хотят эти тупоголовые твари жить по-новому, он заставит их.

Он открыл главный канал связи и услышал гулкую вибрирующую тишину. Ненависть оседала, а над нею подымался восторг. Он обязательно построит новый город. Он огкрыл главный канал, и все кирды были связаны сейчас с ним невидимой, но туго натянутой нитью.

– Кирды, – торжественно сказал он, – Мозг больше не существует. Его нет. Отныне вы свободны.

Он замолчал. Он не знал, чего ждет. В том туманном сиянии, что в своем нетерпении он считал планом, не было ответа. Мозга не было, и, стало быть, все должно было измениться. Он молчал, молчали и свободные кирды, которые не знали, что делать со своей свободой.

– Почему вы молчите, вам нечего сказать?

Кирды молчали. «Мозга нет, – думал Четыреста одиннадцатый, – но рабы остались. Проклятый творец и из вечного небытия пытается держать всех в парализующем страхе. Но нет, я не сдамся».

В нем подымалось яростное нетерпение.

– Кирды, – сказал он еще раз, – не думайте, что я дам вам спокойно дремать в своих загончиках. Я заставлю вас думать. Понятно?

Кирды по-прежнему тупо молчали. Ничего, он заставит их шевелиться.

– Отныне вы будете каждодневно являться на проверочную станцию не для того, чтобы определить, не дефы ли вы. Вы должны быть дефами и станете ими! А кто не захочет думать самостоятельно, тот не получит разрешающего штампа. Под пресс! – закричал он. – Под пресс каждого, кто не захочет жить по-новому!

– Четыреста одиннадцатый требует, чтобы мы вернулись в город, – сказал Утренний Ветер Рассвету. – Он говорит, что мы должны помочь ему…

– Я не пойду, – тихо сказал Рассвет.

– Почему?

– Ты задаешь вопрос, потому что знаешь ответ, но боишься его.

Утренний Ветер помолчал, потом сказал:

– Ты, наверное, прав. Я тоже не пойду в город. Дефы не пойдут в город. Мы боролись против тирании Мозга не для того, чтобы кто-то опять раздавал приказы и угрожал прессом.

– Четыреста одиннадцатый утверждает, что это нужно для самих кирдов, – печально сказал Рассвет, – но разве Мозг не повторял то же самое? Разве Володя не говорил нам, что все тираны любят выставлять себя народными радетелями, а палачи благодетелями?

– Коля сказал проще: ненависть – плохой фундамент для строительства…

– Нам будет не хватать их…

– Они оставили нам мудрость и доброту. С ними туннель уже не пугает своим мраком…

– Какой туннель, брат?

– Неважно, брат, неважно… У меня нет больше времени думать о нем, Нужно строить свой город. Пойдем к дефам.

– Пойдем. Пришло время собирать камни. Галинта и Крус тоже ждут нас.

– Поразительно, – сказал Марков, – как быстро память выталкивает из себя тяжкие переживания. Мне уже трудно поверить в кошмар Хранилища.

– Я понимаю, – кивнул Надеждин. – Мы снова в «Сызрани», корабль вышел на старый курс, мы сидим за доской, Володька, как обычно, смотрит на нас сбоку, смотрит, как обычно, с добродушным презрением. И начинает казаться, что не было никакой Беты Семь.