— Некоторое время назад, комиссар, мне позвонили в отдел новостей, и я считаю, вы должны знать, что я услышал в телефонную трубку. Звонивший сказал, я цитирую: «Говорит Спектр. Государственные органы смогут объяснить вам, кто я такой, и поручиться за мою профессиональную репутацию. Я уже убрал несколько ваших агентов, которые встали на моем пути. Я предупреждаю федеральные власти и жителей Готэм-Сити, что если генерал Дезидерио Гарсиа не будет освобожден в течение двадцати четырех часов и ему не будет предоставлен самолет, который отвезет его на Кубу, я приступлю к террористическим акциям против жителей Готэм-Сити. Одна жизнь против многих. Выбор за вами». Сказав это, звонивший повесил трубку. Не могли бы вы прокомментировать этот звонок, комиссар?

Хотя такое случается редко, все репортеры до единого замолчали в ожидании ответа Гордона. Уголок рта комиссара полиции задрожал. Он достал из кармана брюк забытую Чэмберсом пачку сигарет, взял из нее одну и сунул в рот.

Брюс Уэйн неожиданно выпрямился в кресле. Он сосредоточенно вглядывался в экран телевизора.

— Единственное, что я могу сказать, мистер Васкес, — процедил Гордон, закуривая сигарету, — так это то, что вы продемонстрировали сейчас всего лишь недостаток журналистской этики и безответственность, которые достигли нового уровня, даже для вас. — Его рука слегка дрожала, когда он вынул изо рта сигарету и злым, резким движением выдохнул облако дыма, очевидно, даже не позаботившись прежде вдохнуть его в легкие. — Какой-то маньяк звенит вам в отдел новостей, а вы, даже не потрудившись проинформировать полицию или подтвердить доказательствами ваш, в высшей степени сомнительный источник информации, выходите в прямой эфир с подобной безответственной чепухой, рискуя перепугать жителей всего города и создать панику. Откровенно говоря, я поражен вашей бессердечностью и наглостью.

— Но, что, если это не чепуха, комиссар? — настаивал Васкес, по-видимому, немного успокоенный полученной головомойкой. — А если этот звонок от человека, назвавшегося Спектром, обернется трагической реальностью. Что вы скажете жителям Готэм-Сити?

— Я не имею дела с недоказанной информацией, мистер Васкес, — ответил Гордон. — Я занимаюсь фактами.

— Факт в том, комиссар, — продолжал Васкес, стараясь загородить ему дорогу, — что сразу после этого звонка я связался со штаб-квартирой ФБР и спросил, кто такой «Спектр». Их ответ был таков: «никаких комментариев». Не тот, что они даже никогда не слышали о ком-либо по кличке «Спектр», а — «никаких комментариев». А что вы можете ответить?

— В последний раз повторяю, я не могу говорить за ФБР, мистер Васкес, — устало произнес Гордон. — И мне нечего ответить на ваши драматические интерпретации того, что они вам сказали. А теперь, если вы меня извините, мне больше нечего сказать.

Он отшвырнул окурок в сторону и, расталкивая репортеров, пошел прочь.

* * *

Брюс Уэйн выключил телевизор и поднялся с кресла. Джим Гордон не курил сигарет. Он курил трубку.

Сигареты были сигналом, точнее одним из сигналов, которые они выработали между собой. Другим был полицейский радиовызов, гласивший «Машина 13». В полицейском департаменте Готэм-Сити не было ни одной патрульной машины под номером 13. По той же причине, почему во многих гостиницах не было тринадцатого этажа. Рядовому составу никогда не давалось никаких объяснений по поводу возникающего время от времени в эфире мифического «Машина 13». Многие считали, что это было нечто вроде личного сигнала для кого-то, но никто из них никогда даже не подозревал, кем был этот кто-то на самом деле.