Макс стоял в вестибюле Зала регистраций Готема и почти благосклонно улыбался. Гул шагов и голосов; кордон полицейских удерживал газетчиков, жаждущих сенсаций.

— Как вы думаете, что он сделает со своими папочкой и мамочкой, когда найдёт их? — поинтересовался репортёр у дверей.

— А что ты бы сделал со своими? — саркастически ответил другой. — Если б они спустили тебя в унитаз?

Какому-то репортёру удалось каким-то образом обойти полицейских и он тихонько поднимался по ступенькам. Макс шевельнул пальцем, и двое телохранителей из его личной гвардии выступили на захват назойливого нарушителя.

Они подхватили репортёра под руки.

— Мистера Пингвина не следует беспокоить, — назидательно объяснили телохранители, разворачивая репортёра на сто восемьдесят градусов и провожая обратно вниз.

— Зал регистраций — общественное место, — сопротивлялся грубому нарушению своих профессиональных прав репортёр. — Вы нарушаете Первую поправку к Конституции, ограничивая свободу прессы…

Это слишком далеко зашло. Макс махнул фаланге газетчиков, приглашая следовать за собой. Сейчас он преподнесёт им историю, которую обещал.

Спускаясь по лестнице мимо разгневанного репортёра, Макс жестом приказал охране остановиться.

— А как насчёт свободы возвращения к своим корням? — спросил Макс оскорблённого писаку, в то время как остальные записывали каждое его слово.

Газетчик улыбнулся. Он предчувствовал сенсацию.

— А в чём дело, мистер Шрек? — Он протянул свой диктофон поближе к Максу. — Пингвин — ваш личный друг?

— Да, — рассудительно ответил Макс, — он личный друг… всего города. Поэтому имей совесть, приятель. — Он подался вперёд и шлёпнул пальцем по кнопке, остановив плёнку. — И оставь Конституцию в покое. Ладно? Сегодня Рождество.

Здесь так много записей! Так много! Пингвин сидел за большим столом в главном зале регистраций, напоминавшем пещеру громадных размеров. Вокруг были разложены сотни тысяч свидетельств о рождении. Пингвин должен был просмотреть каждое из них.

Натыкаясь на то, что искал, он заносил данные в блокнот. Пингвин смутно различал шум снаружи и жужжание репортёров, выкрикивавших вопросы и его имя. Его работа была слишком важной, чтобы отвлекаться по таким пустякам.

День клонился к вечеру, и, когда на город спустилась ночь, журналисты понемногу разошлись. Но Пингвин по-прежнему корпел над бумагами при свете одинокой лампы. Он просматривал сертификаты и уже выписал в блокнот длинный столбец имён, имён мальчиков, но до конца было ещё далеко.

Это было только начало задуманного Пингвином плана отмщения.

13

В городе было подозрительно тихо.

Он гнал Бэтмобиль по пустынным улицам Готем-Сити. За последние два дня не случилось ни одного тяжкого преступления, ни одного налёта на банк, только одна вялая попытка ограбления склада, даже ни одного убийства, словно преступники Готем-Сити разом покинули улицы, ожидая чего-то по-настоящему серьёзного.

На приборной панели вспыхнула лампочка. Вызывал Альфред. Бэтмэн нажал клавишу, и на маленьком видеоэкране под штурвалом появилось лицо дворецкого.

— В городе заметно тише со дня неудавшегося похищения ребёнка, но вы продолжаете патрулировать, — заявил Альфред с присущим ему неодобрительным тоном. — Вы собираетесь есть, спать? Вы не сможете принести особой пользы, если не будете следить за собой.

— Цирковая банда «Красный Треугольник», — немногословно напомнил Бэтмэн.