И решение в их шаблонных мозгах времён Второй мировой созревало только одно. Если американцы нанесут второй авиаудар по Кубе, то он скорее всего будет однозначно ядерным. Вряд ли они теперь станут жалеть кучку своих солдат в Гуантанамо и под Матансасом. Уничтожение бородатых ребят Фиделя в компании «проклятых комми» будет куда важнее. И, если всё пойдёт именно так, рассуждая логически, остаётся только удар всем, что уцелело (тактической «Луной» и крылатыми ракетами с ядерными боевыми частями) по американским войскам и кораблям у побережья. Плюс к этому пуск восьми уцелевших Р-12 и Р-14 по целям в Штатах. И это будет всё. То есть теперь точно окончательно всё. Во всяком случае, для Кубы и остатков сорокапятитысячного советского контингента…

На авиабазе Сан-Антонио царил слегка упорядоченный хаос. Видимо, вокруг меня находилось никак не меньше двух тысяч человек. В основном кубинцев, занятых ремонтом техники и вооружения, тушением остаточных пожаров и починкой ВПП, которую при налёте довольно густо истыкали воронками. При этом число непогребённых покойников на базе и в её окрестностях несколько превышало численность живых.

Правда, ПВО базы ещё оставалась частично боеспособной – вокруг сохранилось больше полусотни зениток калибром от 12,7 до 85 мм. Сохранился и пяток пусковых ЗРК С-75.

Из боеготовых самолётов на аэродроме сейчас находилось 4 Миг-19П, 9 Миг-17Ф и 23 Миг-15бис и Миг-15УТИ. Последние официально принадлежали кубинским ВВС.

Здесь я вполне осознавал себя майором, но только почему-то однозначно лётчиком-инструктором, последние недели переучивавшим «соколов команданте Фиделя» на уже порядком устаревшие «пятнашки». Только маловато было этих «соколов», даже трёх эскадрилий до начала войны подготовить не удалось. И я, как и прочие «советники» вроде меня, был вполне готов стартовать на перехват американских агрессоров и даже пасть смертью храбрых при этом. Вот только взлетать пока можно было, видимо, лишь с уцелевших рулёжных дорожек. И неизвестно, успеют ли кубинцы до следующего удара американцев, который неизбежно воспоследует, полностью засыпать воронки на взлётной полосе.

На рассвете, когда пожары несколько поутихли, я наконец содрал с себя противогаз. И, наверное, зря. В маске у меня болела голова от вони потной резины, а на «свежем воздухе» вокруг стояла сплошная пелена дыма, копоти и сажи, сопровождаемая запахами, от которых выворачивало наизнанку. Пережаренный дрянной шашлык вперемешку с ароматами горелой нефти и резины. Сизая дымная пелена, похожая на туман, плотно висела над обгоревшей травой, кустами и аэродромным бетоном. А яркое солнце тропического рассвета с трудом пробивалось через затянувшие горизонт дымы. Ветер со стороны Флоридского пролива нёс на Кубу явно не только дым и копоть, но и изрядный радиоактивный фон с кремированных Ки-Уэста и Майами.

Ну, положим, радиацию, пока не начнёшь от неё подыхать, особо и не почувствуешь, а вот копоть… Ещё ночью она покрыла меня толстым слоем, намертво въевшись в гимнастёрку и сапоги (перед началом американского налёта почти все русские переоделись из «гражданки» в свою полевую форму, традиция аж со времён героического самоутопления «Варяга» и «Корейца», знай наших, блин), а из носа полезли сопли, цветом и твёрдостью похожие на каменный уголь. В общем, я напоминал сам себе помазок или трубочиста. Ну, или помазок трубочиста. То есть был я весь какой-то чёрно-серый, от подошв до подворотничка гимнастёрки. И в момент, когда я в очередной раз тщетно пытался высморкать на подкопчённую кубинскую землю уголь из своих ноздрей, меня деликатно тронули за плечо.