Раз уж тётушка проговорилась, надо хоть кому‑нибудь причинить добро. Ты как?
— Кто ты? — голос обрата охрип, а Леша беспомощно выставил перед собой бесполезные ножницы.
— Неважно, — парень одним движением приблизился к Леше и дотронулся до его лба, — всего лишь возвращаю потерянную память. Прощай! — и, помахав рукой, гость выпрыгнул из окна, в падении раскрывая полотна крыльев.
Но брат уже не обращал на него внимания, он рухнул на пол, сжимая голову руками.
— Это было по — настоящему… книга… Сережа, ты обманул меня. Что же делать?
Изображение снова поплыло, но я успел увидеть, как брат, словно получив неслышный ответ на свой вопрос, кинулся обратно к компьютеру, принявшись удалять фрагменты текста.
…И снова комната. И за окном опять осень, только ранняя — год прошел. И брат изменился: похудел, осунулся. Взгляд тоже изменился — холодный, жесткий. Леша прошел в комнату, неся в руках красиво упакованную посылку, сел на кровать. Несколько минут просто смотрел в одну точку, словно собирался с мыслями или пытался побороть что‑то внутри себя. Потом порвал пакет, достав лежащие в нем книги. Подойдя к нему, я сел рядом, смотря, как Леша бережно перелистывает сероватые страницы. На последнюю упало несколько слез, и брат тут же отвернулся, злясь на самого себя за постыдную слабость.
Я же смотрел только на последнюю строчку:
"И люди смеялись, веря в то, что теперь все будет хорошо…".
Дальше текст обрывался.
Сейчас:
— И не нужно, — улыбнулся Единый.
Вокруг меня снова оказался зал, замершие творцы, Бездна. Будущее ещё не произошло, но я знал, что все случится именно так.
— Сказки должны заканчиваться словами: "…и жили они долго и счастливо", на то они сказки. Не стоит переворачивать страницы и спрашивать, что же стало дальше. Нужно закрыть книгу и верить, что все было хорошо. Ты ведь знал, что так получится?
— Надеялся, что мне удастся провести собственную игру. Они не относились ко мне серьёзно. Интересная игрушка — все, что видели во мне. Безвольная, бездушная. Ошиблись, в который раз…
Единый покачал головой.
— Я знал, что ты откажешься от души… но даже если бы ты и согласился, я не смог бы вернуть тебе твою душу. Новую, запросто. Но не прежнюю. Ты так умело игрался словами, и пафосными фразами, но ничего и не понял. Хочешь я скажу тебе, почему ты не испытывал страха и так легко играл свою роль? Ты был уверен, что твоя душа осталась неприкосновенной и эта грязь не запятнает ее. А Ирэн так и не решилась сказать, что этой души нет. Ты умрешь, мальчик Сергей. И от тебя не останется ничего, так же как от того маленького мира, что ты разрушил. Тебя забудут. Творцы сделают все, чтобы вычеркнуть эту досадную ошибку из всех воспоминаний.
Я вздохнул, не став уточнять, что все понял давно. Если им приятнее думать о моих заблуждениях — так тому и быть. Эта маленькая вечность подходила к концу.
Вот — вот Единый создатель извинится, и Время вернет своему ходу резкость и неотвратимость.
— Книги хватит, спасибо. Знаешь, мне совсем не страшно. Прощай, Единый.
— Прощай, Сергей.
Бездна встрепенулась, словно смогла уловить, что пропустила что‑то очень важное. Но я ничего ей не сказал, наблюдая, как в зале появляется Алевтина. Она сменила тунику на потертые джинсы и мужскую рубаху, будто пришла не на казнь носителя Бездны, а на встречу хороших друзей. В руке женщина держала чуть светящийся нож, даже из своего круга я чувствовал, что он пропитан силой Времени.
— Как мы любили и как умирали… — прошептал я запомнившуюся строчку.
Творец тем временем начала свою речь. |