«Так и живем, – пробормотала Ирина, осторожно переворачивая страницу дела, чтобы ненароком не порвать тонкую зеленоватую бумагу, – любовница годами, а то и десятилетиями доказывает, что достойна быть женой, жена, которая все знает, из кожи вон лезет, чтобы перещеголять любовницу если не в красоте, то в хозяйственных достижениях и нежности, а потом является такая вот Вероника, которой в детстве мама забыла объяснить, что счастье даром не дается, и в одну секунду отбирает мужика у двух идеальных женщин».

Молодая артистка выдернула драматурга из многолетнего брака, неизвестно, счастливого ли, но дважды благословленного потомством, а имел ли Ветров связь на стороне, следствие не установило. Филипп Николаевич обладал не только обаянием успешного человека, но и чисто мужской привлекательностью, которая с годами не поблекла, а, скорее, наоборот. Широкоплечий, поджарый, с острыми гусиными лапками вокруг лучистых глаз, он выглядел чертовски хорошо, Ирина даже слегка влюбилась в него несколько лет назад, во всяком случае, с удовольствием смотрела интервью с ним по телевизору.

Настоящая фамилия Филиппа Ветрова была Гаккель, и происходил он из семьи известного эндокринолога, профессора, академика и лауреата, поэтому стезя у него просматривалась только одна – в медицинский институт. И действительно, то ли папа был суров, то ли сам юный Филипп искренне хотел стать доктором, но после школы он поступил в Военно-медицинскую академию, отучился и самым честным образом поехал охранять южные рубежи нашей родины. Там его посетила муза, Филипп написал небольшой сборничек армейских рассказов, грустных и смешных, лирических и грубоватых, словом, хороших и разных. Очевидно, предки не одобряли увлечения сына литературной деятельностью, потому что Филипп, во-первых, взял псевдоним Ветров, а во-вторых, не стал просить отца о содействии в публикации, а как простой смертный разослал рукопись по литературным журналам. Откликнулась горячо любимая Ириной «Юность», примерно через год опубликовав два лучших рассказа, а сборник отдельной книгой вышел много позже, сначала в «Роман-газете», а потом и симпатичным крепеньким томиком. Ирина, помнится, прочла его с удовольствием. Если Ветров отождествлял героя с собой, как делает большинство начинающих авторов, то он на военной службе хлебнул лиха, но не унывал и сохранял бодрость духа, несмотря на все тяготы и лишения.

После пяти лет честной службы Филипп Николаевич, тогда еще известный миру как Гаккель-младший, вернулся на «брега Невы» и определился адъюнктом на кафедру внутренних болезней. Может быть, благодаря заступничеству папы, но, с другой стороны, такой карьерный поворот возможен и без всякого блата, за отличную службу в отдаленном гарнизоне.

В любом случае данное кадровое решение оказалось ошибочным, ибо Филипп ничем не обогатил медицинскую науку, а вместо этого строчил пьесу за пьесой, скрываясь за псевдонимом Ветров. По одной из них на «Ленфильме» сделали картину о врачебных буднях, не шедевр, но Ирине нравилось, несмотря на то что Витя Зейда и Лида Горькова, доктора по специальности, при упоминании этого фильма ржали как лошади.

Навострив перо, Филипп Николаевич решил припасть к истокам и обратил свой взор на фигуру вождя. И как-то, черт побери, у него получилось изобразить Ленина не чугунно-кумачовым идолом, а живым человеком, за которого искренне болеешь, хотя тебе прекрасно известно, чем там дело кончится.

Первую пьесу о вожде рискнул поставить Малый драматический. Ирина тогда была еще школьницей, и узнав, что идет с классом в театральный культпоход на пьесу про Ленина, заранее настроилась, что будет дикая скукотища, и они с подружкой накануне спектакля прощупывали классную руководительницу, нельзя ли сбежать в антракте, и получили такое разрешение, как самые примерные ученицы.