Ева покачала головой и принялась раздеваться.

— Знаешь, мне как-то в голову не приходило, что они жили вместе до свадьбы. Я изучила всю их историю. Странное чувство — словно за ними подглядываешь. Их профессиональная и семейная жизнь начиналась в городе, сотрясаемом войной. Поженились они в дедовом доме. Не надо было тратить на это время, но…

— Чудесная история.

— Чудесная. Теперь понятно, почему дом так много значит для мистера Миры.

Ева натянула ночную рубашку и забралась в постель.

— Сенатор с Мэнди поженились в «Паласе» — задолго до того, как ты его купил. Устроили большой пышный прием.

Когда Рорк лег рядом, Ева повернулась к нему.

— Ты ведь тоже мог устроить большой пышный прием в честь нашей свадьбы. Почему не устроил?

— Тебе бы не понравилось. — Он обнял Еву и притянул к себе. — К тому же я хотел, чтобы наша совместная жизнь началась в самом важном для нас обоих месте — дома. Хотел, чтобы это счастливое воспоминание осталось здесь навсегда — как та картина, которую ты мне подарила, где мы с тобой стоим под цветущим деревом в день нашей свадьбы.

Ева вздохнула.

— Может, у нас и получится, — пробормотала она.

— Что получится?

Но Ева уже провалилась в сон.

Глава третья

Ева скользила на грани между сном и явью. В мозгу роились короткие и странные видения, сплетаясь друг с другом и тая, словно клубы дыма.

Несмотря на туманную процессию снов, скорее нелепых, чем пугающих, ей было тепло, уютно и спокойно. Поэтому, когда Рорк отодвинулся, она вновь прижалась к нему, цепляясь за это тепло, уют и спокойствие.

Он легко коснулся губами Евиного лба и осторожно разжал ее руки.

— Не-ет… — пробормотала она.

— Спи, — шепнул Рорк и хотел убрать ее руку, но она обняла его крепче.

— Рано. Еще темно. Не уходи.

— У меня голографическое совещание через…

Еве было все равно. Она повернула голову и нашла в темноте его губы.

Ей хотелось не просто пробудить в нем желание, а испытать тихую, шелковистую радость единения, пока мир не проснется и не затянет их в жесткую и слепящую действительность. Слиться с ним в широкой постели под окном в потолке, прежде чем сквозь стекло вползет холодный рассвет.

Рорк почувствовал, как Ева вздыхает, целуя его в губы. И этот поцелуй мерцающим мостиком соединил день с ночью, наполняя тело любовью, словно расплавленным золотом. Ева легла на него — тело к телу, сердце к сердцу, губы к губам.

Рорка завораживали гибкие линии ее стана, гладкая кожа, упругие мускулы. Его руки сначала бесцельно блуждали, затем скользнули под тонкую рубашку, в которой она спала. Лаская стройное Евино тело, Рорк думал, что стал бы абсолютно счастлив, а мир — совершенен, если бы это мгновение растянулось на вечность.

Потом Ева поднялась, стянула через голову рубашку и приняла его в себя.

Наслаждение усилилось одним резким, жарким скачком, а затем перешло в мягкую равномерную пульсацию, похожую на биение сердца — доказательство того, что оба они живы. Две тени во тьме, окутанные тайной, омытые тишиной, околдованные друг другом. Ева раскачивалась, раскачивала его, приближая их обоих к блаженству медленными волнообразными движениями, которые подчиняли себе тело Рорка и заставляли сердце ныть в груди.

Рорк поднялся Еве навстречу, погрузил руки в ее волосы, приник губами к ее губам, и его сердце — каждый уголок — затопила любовь. Они увлекали друг друга в медленно разгорающееся пламя чувственных ощущений, подогреваемое ровным жаром этой любви, биение за биением, пока не осталось ничего, кроме пульсации.