— Ладно, — согласился папа.

Я выбрался из толпы. Все как-то устроилось, а я уже был сыт по горло. Хватит с меня всяких историй.

Возле сеновала я увидел Чистюлю, медленно бредущего по земле. Он шел с большим трудом, но мне почему-то ничуть не было его жалко. Сам виноват.

На мгновение мне подумалось, а не подойти ли к нему, и не наподдать за тот раз, когда он вывалял меня в грязи. Но потом я сообразил, что с моей стороны это означало — бить лежачего, ведь он и так наказан собственным папой на тридцать дней.