Николай Некрасов. Без вести пропавший пиита
– Что это за такое бессловесное животное? – То, которое словесности не обучалось. Хотя я иностранным языкам еще не обучался, но все-таки до личности своей коснуться не позволю. Некие
Это было в 182* году… Плотно завернувшись в шинель, дрожащий от холода, я лежал на ковре, разостланном посредине моей квартиры, и размышлял о средствах достать чернил. Мне нужно было непременно написать одну статейку, на которой основывались все надежды моего бедного желудка, в продолжение трех дней голодного. Год был урожайный; за статьи платили мало или ничего вовсе, а есть любил я много; ни родового, ни благоприобретенного я не имел, следовательно, нечему дивиться, что мебель моя состояла из одного трехногого стула, а вся квартира простиралась не более как на шесть квадратных шагов, половина которых была отгорожена ширмою, за которою жительствовал мой слуга. Я находился в тесных обстоятельствах, во всевозможных смыслах этого выражения; денег у меня не было ни гроша; вещей удобопродаваемых тоже… Как тут быть? – Милостивый государь! -- закричал я громко, как бы опасаясь быть неуслышанным. – Сию секунду,-- отвечал из-за ширмы голос моего человека, которого я имел обыкновение называть милостивым государем. – Как бы нам достать чернил? Ведь этак мы, пожалуй, умрем с голоду… – Да, сударь. – Вот если бы были чернила, я бы написал что-нибудь и достал бы денег. Нельзя ли взять у хозяина; вбеги впопыхах с чернильницей: очень, мол, нужно поскорей; куплю, так отдам. – Да я уж так несколько раз делал; пожалуй, догадается. – Ты прав. Не сделать бы хуже; он уж и то поговаривал, что нашу квартиру у него нанимают. Сходи лучше к лавочнику: мелких, мол, не случилось, хоть на грошик пожалуйте; да говори с ним поласковей. – Куда! Этот жид и то не дает мне покоя. Всё долгу просит. "В полицию,-- говорит,-- явку подам, надзирателю пожалуюсь… Этак честные люди не делают… Вишь, твой барин подъехал с лясами: поверь да поверь земляку -- вот я и влопался". И ну костить, да так, что инда злость берет; при всей компании по имени вас называет… – Ах он мошенник!.. Да ты бы его хорошенько… – Нету, сударь, уж как хотите сами, а я не берусь. Пожалуй, и в самом деле… – Точно, точно… Лучше к нему и не ходи… Тьфу! черт возьми! да нет ли у нас гроша-то где, что и в самом деле!..-- При этих словах я обшарил все свои карманы -- и засвистал протяжно:-- Пусто! – Пусто! -- повторил мой милостивый государь еще плачевнее, выворачивая свои карманы. Слезы навернулись у меня на глазах; злость закипела в душе… – Вот до чего мы дожили… Сидим по два дни без хлеба, без дров, без чернил,-- прибавил я страдальческим голосом.-- Живем в гадкой каморке. – Ничего, сударь. – Как ничего! Глупец! Этак, если б меня посадили на кол, ты бы тоже сказал: ничего! – Не место человека красит, а человек место,-- говорит пословица. А пословицы, сударь, вещь прекрасная, сколько я мог заметить; что вы, сударь, об них ничего не напишете? Я готов был заплакать и, по обыкновению, пуститься в проклятия стихами и прозой; но философия моего милостивого государя меня обезоружила. Этот человек, который сносил равную моей участь гораздо терпеливее меня, не раз отстранял совершенное мое отчаяние. Несмотря на простоту его, я замечал в нем гораздо больше твердости характера и потому невольно уважал его, иногда даже прибегал к его советам. – За что же мы теперь примемся, милостивый государь? -- спросил я. |
