|
Во время уничтожения он спрятался в городской канализации и умудрился спастись. Чем он питался все эти годы — так и осталось неизвестным. Правда, поговаривали, что неподалёку от его логовища нашли груду костей: крысиных, разных домашних животных, и человечьих… Его торжественно поместили в клетку в зоопарке Берлина и повесили надпись: Последний парижанин. Долго он не прожил. Отвыкший от человеческих глаз, при виде толп, собиравшихся вокруг него, француз сошёл с ума и перегрыз себе вены, покончив самоубийством. Фактом осталось ли то, что от когда то цветущего города остались только груды кирпичей и камня, на которых так ничего и не выросло. Сена быстро обмелела, заросла кустарником и водорослями, и уже ничто никогда не напомнит никому, что на том проклятом месте стоял цветущий город. Лишь ржавые обломки нелепого сооружения исполинских размеров, неизвестно почему не пущенные в переплавку напоминают многочисленным туристам о том, что здесь когда то был город…
Подполковник Петров стоял на берегу Ла-Манша. Где то там за проливом белели меловые скалы Дувра. Ласковая волна набежала на танкиста, омыла пыльные сапоги, и оставив крохотные капельки на пропитанной соляром обуви вернулась обратно в море. Владимир зачерпнул рукой воду, попробовал — такая же горькая, как вода Финского Залива. Его «Т-41» устало замер на месте, чуть опустив ствол. Экипаж выбрался наружу и любовался панорамой Дюнкерка. Тысячи тысяч англичан и французов, десятки, сотни орудий и машин, бесчисленное количество танков осталось здесь, на белых песках бухты. Когда объединённые войска уничтожили Париж, союзники пали духом. Стихийный вначале отход превратился в панический драп от бронированных армад СССР и Германии. Генералы теряли всякое управление войсками. Попытки организовать хоть какое-то сопротивление сметались многосантиметровой бронёй и широкими траками тысяч «сорок первых», «Т-34М» и «Т-4». Рассыпалась под тысячами тонн бомб, сбрасываемых воздушными армадами бомбардировщиков. Все чувствовали, что уже виден конец войны и рвались вперёд, не считаясь ни с чем. Почти миллион живой силы, около двадцати тысяч пушек, почти две тысячи танков добрались сюда, до Дюнкерка, где британцы попытались спасти хотя бы своих солдат. Король Британии обратился с призывом к соотечественникам спасти хотя бы кого-нибудь. Десятки лодок и катеров, принадлежащих частным лицам двинулись к берегам Франции. Королевский флот спешно выполз из Скапа-Флоу, чтобы принять на свои палубы тех, кому повезёт. В воздух поднялись истребители РАФ для прикрытия. И что? Не спасли огромные калибры линкоров и дредноутов ни «томми», ни «лягушатников». Да, вначале гигантские снаряды переворачивали танки, бьющие прямой наводкой по спасателям с обрывистых берегов, закапывали землёй пехотинцев, штурмующих дерущихся с отчаянием обречённых, знающих, что им уже нечего терять, обороняющихся. А потом сюда, под Дюнкерк прибыл Черняховский. «Ме-210» спешно доставил его из под сдавшейся на милость победителям Праги сюда. Лично Адольф Гитлер попросил генерала разобраться с этой, прогнившей насквозь, дерьмократией. И Фюреру было плевать, что Черняховский не ариец. Он был СВОЙ. Доказавший верность кровью, пролитой под Львовом и Ленинградом, освободившим Мурманск и взявший Стокгольм. Кроме того, именно генерал Черняховский славился тем, что расходовал больше всего боеприпасов, но терял меньше всего солдат. И генерал, ставший за Дюнкерк маршалом, оправдал доверие полностью. Он двинул вперёд не танки и пехоту, а артиллерию и авиацию. И Новиков, и Геринг превзошли себя: практически ежесекундно в воздухе что-нибудь было. «Юнкерсы», «Туполевы», древние «ТБ» и «Хе-44» высыпали сотни тысяч кассетных бомб на обороняющихся на земле. Вскоре нашлась управа и на флот англичан: Денниц и Кузнецов спешно отозвали от берегов Британии подводные лодки, которые запечатали вход в Скапа — Флоу тысячами мин. |
