В гробовом молчании, которым было встречено новое свидетельство, Морс заговорил спокойно и неторопливо:

— Вы хотите сказать, что возвращались вместе?

— Нет, не совсем так. Я… я прогуливался по платформе и увидел Рупа. Он вошёл в вагон первого класса. Я не подошёл к нему, потому что ехал вторым классом.

Заместитель декана был рад, что ему не пришлось говорить всю правду. Даже если бы у него был билет первого класса, он скорее предпочёл бы занять место в вагоне второго класса, нежели иметь попутчиком Кристофера Рупа. Рупа он не переносил. И вот теперь, по иронии судьбы, ему приходится защищать его от обвинения в убийстве!

— Лучше бы вы сообщили мне об этом раньше, сэр, — сказал Морс и поднял руку, предупреждая возможное возражение. — Нет, разумеется, вы не могли знать, что это необходимо. Но то, что вы сообщили, меня не удивило, сэр. Видите ли, я и так знал, что Руп отправился с Паддингтонского вокзала этим поездом.

Синдики недоумённо переглядывались. В комнате наступило замешательство. Бартлет попытался выразить словами общий невысказанный вопрос:

— Но всего несколько минут тому назад вы заявили, что…

— Нет, сэр, — оборвал его Морс. — Я знаю, что вы собираетесь сказать. Вы ошибаетесь. Я сказал, что некто не мог убить Квина, не находясь в этом здании в два ключевых отрезка времени. Этот факт совершенно неоспорим. Повторяю, один человек не мог осуществить дьявольский и хитроумный план, который был приведён в действие.

Морс медленно обвёл взглядом комнату — смысл его слов постепенно дошёл до ума синдиков. Миссис Сет его голос казался очень тихим, как бы доносившимся издалека и в то же время очень напряжённым и внушительным, словно он вот-вот собирается сделать окончательное разоблачение. Она заметила, что Морс кивнул кому-то за её спиной. Полуобернувшись, она увидела, что сержант Льюис тихо пробрался к дверям и вышел из зала заседаний. Зачем?.. Но Морс опять заговорил тем же негромким стальным голосом:

— Итак, мы должны принять в качестве несомненного факта то, что один человек, будь то она или он, не мог совершить убийство Квина. Поэтому, дамы и господа, неизбежен вывод: мы должны искать двоих. Двоих людей, движимых одними и теми же мотивами; двоих, для кого смерть Квина была крайне необходима; двоих, имевших странное родство; двоих, кто мог совместно разработать план; двоих, кто вам хорошо знаком. Очень хорошо знаком… И прежде чем вернётся сержант Льюис, позвольте мне подчеркнуть только одно обстоятельство, поскольку я не уверен, что каждый из вас внимательно слушал всё, что я говорил. Я сказал, что Руп был арестован и обвинён в убийстве. Но я не сказал, в убийстве кого. А всё дело в том, что я совершенно убеждён в одном — Кристофер Руп не убивал Николаса Квина.

За всё время, что Моника Хайт и Дональд Мартин провели в бывшем кабинете Квина, они не перекинулись ни словом, хотя два констебля доставили их сюда больше получаса тому назад. У Моники было такое чувство, словно она пробирается через бесплодную засушливую пустыню. Её мысли, её эмоции, даже её страхи были выжаты до капли — всё стало безразличным и пустым. В первую же минуту она заметила, что один из констеблей обводит взглядом её фигуру, но впервые это оставило её равнодушной. Какой она была дурой, считая, что Морс ни о чём не догадается! Ничего или почта ничего не могло укрыться от этого замечательного светлого ума… Да, он докопался до истины, хотя как ему удалось разобраться в её показаниях — она не могла понять. Действительно, странно. Ведь, право, это была вполне невинная ложь. Не то глупое враньё, что они с Дональдом наговорили вначале. Дональд! Как немужественно он теперь выглядел, сидя рядом с ней: подавленный, молчаливый, жалкий.