И он резко отвернулся от них, сбросив скорость до пятидесяти пяти миль в час. Сиденье, на котором сидел коп, еще сильнее придавило колени Питера.

Он взял руку Мэри в свои. Она прижалась лицом к его груди, и он чувствовал рыдания, которые она пыталась сдержать. Через ее плечо Питер смотрел вперед, сквозь металлическую сетку. Медвежонок раскачивался, подвешенный на резинке.

— Я вижу через дыры, как через глаза, — добавил коп. — У меня в них вся голова.

Больше он не произнес ни слова, пока «каприс» не въехал в город.

Десять последующих минут тянулись для Питера Джексона очень долго. Давление туши копа на его колени увеличивалось с каждым оборотом секундной стрелки. Ноги затекли, Питер не знал, сможет ли сделать хоть один шаг, когда закончится эта ужасная поездка. Мочевой пузырь мог вот-вот лопнуть. Болела голова. Питер понимал, что никогда в жизни они с Мэри не попадали в столь жуткую ситуацию, но он не мог адекватно оценить ее. Всякий раз, когда Питер начинал подходить к осознанию того, чем все это может закончиться, в его голове словно что-то щелкало и возвращало его к началу. Они отправились в обратный путь, в Нью-Йорк. Их там ждали. Кто-то поливал цветы в их квартире. Всего этого случиться с ними не могло, не могло, и все тут.

Мэри подтолкнула Питера, скосив глаза в окно. Указатель с единственным словом: «БЕЗНАДЕГА». И стрелка направо.

Если коп и притормозил перед поворотом, то самую малость. Автомобиль начало заносить, и Питер увидел, как замерла Мэри. Еще секунда, и она закричала бы. Он прикрыл ей рот рукой, прошептал на ухо: «Он справится, я в этом уверен, мы не перевернемся». Но эта уверенность появилась у него лишь после того, как он почувствовал, что их больше не тащит в сторону. Коп удержал «каприс» на дороге. Теперь они мчались по узкой полосе асфальта, на которой не было разделительной линии.

Еще миля, и они проехали большой щит с надписью: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ! ЦЕРКОВНЫЕ ОБЩИНЫ И ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ БЕЗНАДЕГИ ПРИВЕТСТВУЮТ ВАС». Питер смог прочитать начальные слова «ЦЕРКОВНЫЕ ОБЩИНЫ И ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ», хотя кто-то и закрасил их желтой краской из пульверизатора. Той же краской этот кто-то написал корявыми буквами: «ДОХЛЫЕ СОБАКИ». Снизу следовал список церковных общин и общественных организаций, но читать его Питер не стал. На щите висела мертвая немецкая овчарка. Ее задние лапы на дюйм или два не доставали до земли, потемневшей от крови собаки.

Руки Мэри впились в Питера. Он наклонился к ней, вдыхая нежный аромат духов, смешанный с тяжелым запахом вызванного страхом пота. Питер коснулся губами уха жены.

— Не говори ни слова, не произноси ни звука, — прошептал он. — Кивни, если поняла меня.

Мэри чуть кивнула, и Питер снова выпрямился.

Они миновали трейлерный парк, обнесенный деревянным забором. Большинство передвижных домов, видимо, знавало лучшие времена. На горячем ветру пустыни лениво трепыхалось белье. На одном из трейлеров красовалась надпись:

Я — УВАЖАЮЩИЙ ОРУЖИЕ, ЛЮБЯЩИЙ ВЫПИТЬ, ЧИТАЮЩИЙ БИБЛИЮ, НЕ ТЕРПЯЩИЙ КЛИНТОНА СУКИН СЫН.

НА ПСА ВНИМАНИЯ НЕ ОБРАЩАЙТЕ, ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ ХОЗЯИНА.

На крыше старого автобуса, стоящего у дороги, чернела тарелка спутниковой антенны. Рядом с ним Питер увидел табличку, выкрашенную белой краской. Проступавшая через нее ржавчина местами напоминала кровяные потеки:

ЭТОТ ТЕЛЕКОММУНИКАЦИОННЫЙ УЗЕЛ СОБСТВЕННОСТЬ РЭТТЛСНЕЙК-ТРЕЙЛЕР-ПАРКА.

НЕ ПОДХОДИТЬ!

ТЕРРИТОРИЯ ПАТРУЛИРУЕТСЯ ПОЛИЦИЕЙ.

За трейлерным парком виднелся длинный армейский ангар с ржавыми стенами и крышей. Надпись на торце гласила: «БЕЗНАДЕГСКАЯ ГОРНОРУДНАЯ КОМПАНИЯ».