— Все, что угодно, но в пределах разумного.

— Конечно, дорогая. Обещай мне, что расслабишься и будешь веселиться.

— Попробую. Но никаких гарантий.

— Пусть так, мне и этого будет довольно. До вечера, дорогая. И да, кстати, чуть не забыла… Найди какие-нибудь туфли без каблуков. Вдруг нам придется много танцевать.

— Ладно. Тогда до вечера.

Мы расцеловались, и прекрасное видение по имени Лорана в сопровождении нескладного, вечно задевающего мебель мага покинуло мою скромную лавочку, оставив меня предвкушать грядущий замечательный вечер.

Я кинула взгляд на настенные часы. Было только восемь. Два часа до открытия моего магазинчика и час до открытия любой другой лавочки в моем районе. Впрочем, имелась замечательная кондитерская на углу. Там пекли дивные пирожные с кремом и наивкуснейшие пирожки с разнообразными начинками, а от множества сортов печенья любой гурман впадет в гастрономический экстаз. Я колебалась недолго. В конце концов, после потрясений сегодняшнего утра и неприятного вчерашнего вечера немного замечательной выпечки — это то, что поможет несчастной девушке примириться с жестокостью окружающего мира. Задумано — сделано. И вот уже я с вожделенным пакетом пирожных стою на пороге своего жилища. Но милым девичьим мечтам не суждено было сбыться. День начался неудачно, и становиться лучше явно не собирался.

На пороге моей лавочки, как ожившее возмездие в кружевном чепце, стояла Манефа. Впрочем, ажурный черный головной убор она сменила на белый и поверх черной шелковой блузки надела красивый белый накладной воротник, кружевной узор которого, украшенный черным переливчатым бисером, просто кричал о своей дороговизне. Зато остальные детали ее туалета были те же, что и во время ночного визита, отчего у меня создалось обманчивое впечатление, будто она спала прямо так — в одежде, не шевелясь, прямо как вампир в гробу, потому вещи и не помялись. Глядя на ее застегнутую на все пуговицы блузку, я не без злорадства отметила, что купчиха наверняка сварится в собственном соку, когда вовсю разгорится хороший летний денек.

Рядом с почтенной старушкой стоял высокий незнакомец. Его темно-каштановые волосы, стриженные под горшок (скорее всего для удобства ношения шлема), и военная выправка выдавали в нем человека либо находящегося на военной службе, либо недавно уволившегося в запас. Светло-карие глаза из-под по-девичьи пушистых и густых ресниц смотрели внимательно и явно не упускали ни одной детали. Загорелое и обветренное лицо свидетельствовало о том, что мужчина не привык отсиживаться в казарме. Тонкий породистый нос совершенно не портила небольшая горбинка, полученная в какой-то драке. Нос явно ломали, и, похоже, не раз. Мне стало интересно, с какой целью эта колоритная парочка нарисовалась на пороге лавки в столь раннее время, когда до открытия оставалось еще не менее часа.

— Доброе утро, деточка! — На морщинистом лице Манефы расплылась снисходительная улыбка благодетельницы. — А ты ранняя пташка. Я уж, грешным делом, думала, что после вчерашнего ты не встанешь раньше полудня.

Прозвучало это так, словно я вчера, вместо того чтобы мирно беседовать с покупателями и поить травяным чаем всех, включая ее, закатила вечеринку, спонтанно переросшую в безумную оргию.

Как ни хотелось мне нахамить противной старушенции, постоянно сующей свой нос в чужие дела, приходилось действовать в рамках своей маски. Ангелла, которую знали кумушки нашей улицы, просто физически не могла нагрубить старшим. Поэтому я мило улыбнулась купчихе, бросила на нее немного рассеянный взгляд девушки, рожденной ходить по магазинам, а вынужденной ходить на работу.

— И вам доброго утра, досточтимая госпожа Манефа! — вежливо откликнулась я, стараясь не коситься в сторону незнакомца. — Вижу, и вы бодрствуете в этот ранний час.