«Полотенце», — подумал я. Я тоже иногда забывал нужные слова, но на Шилу это было не похоже.

На столе в зале лежала стопка перетянутых атласной лентой книг. Бант на самом верху из той же самой ленты, как у школьниц первого сентября. Я схватил связку и поспешил в ванную целовать жену.

— Там еще торт. Поставь пока в холодильник, — зажала она трубку, чтобы там не услышали страшную тайну.

Я знал этот торт, это был «Захер». Черный, плотный, вкусный. Я поцеловал жену в шею и пошел на кухню поставить в холодильник вино. Махнулся с ним рислингом на «Захер».

— Здесь нолика не хватает на обложке! — крикнул я Шиле.

— Добавь, если нужно, но мне кажется, тебе этот возраст подходит больше.

«Нолика не хватает, добавь. Все равно все нолики в прибыли будут биты одним тире, какой бы она ни была. Тире это и есть единица… тебя, которая упадет между датами переправой, считай, что все время ты строишь вторую опору долгого своего моста, для тебя это мост, для остальных просто мостик, когда-нибудь он зарастет мхом и бурьяном». Размышляя, я открыл бутылку немецкого белого, которое приятно запотело в ожидании…

— Тебе вина налить? — просунул я в дверь ванной.

— Не. Я сейчас уже выхожу.

— А сколько лошадиных сил у твоей машины? — начала уже подмерзать в остывающей воде Шила.

— Сто двадцать лошадиных сил? Мне это ничего не говорит, — с недоумением обсуждала она покупку подруги.

— Что это такое вообще — лошадиная сила? — спросила меня, уже покончив и с подругой, и с ванной, стоя на кухне в халате. Я уже пустил немецкую прохладу по венам и налил Шиле тоже.

— Ну, это единица измерения мощности автомобиля, — смотрел я на четверку, украсившую торт. Я не знаю, почему именно лошадиная? Почему не дали имя какого-нибудь человека. Как, к примеру, сила трения в ньютонах, сила тока в амперах, с таким же успехом можно было бы измерять силу машины в Поддубных.

— Ага, а чувство юмора в Ильфах и Петровых.

— В Ильфах мне нравится. А красоту в чем? В Мэрилинах Монро?

— Здесь мнения в каждой стране свои. С любовью проще. В Ромеах.

— Почему не в Джульеттах?

— Мне это будет напоминать о твоей подруге.

— Пожалуй, ты прав. В Джульеттах лучше будет измерять потерянное время. Это, кстати, она и звонила.

— Я понял. Зачем же так долго болтать, зная, что оно будет потеряно?

— Вопрос не по существу.

— Разве я назвал ее существом? — Никогда не нравилась она Артуру.

— Я протестую.

— Протест отклонен.

— Она поднимает мне самооценку. Внушает мне позитив. И вообще, ты же не думаешь о потере времени, когда сидишь в инете или смотришь ТВ.

— Ты права, не думаю. Что у нее новенького?

— Как люди меняются, просто диву даюсь. Такая девочка была домашняя, в музыкалку ходила, на фортепиано. Как и все нормальные девочки сочиняла стихи, сочиняла в стол, пока не вышла замуж. Муж купил новый стол, и стихов не стало.

— Разве она не развелась?

— Да, но стол остался.

— Может, ей стоит его выкинуть? Стол.

— Тогда и машину, и квартиру, и ванны, и собачку, и маникюр. Вряд ли она захочет. В основном она довольна своим настоящим, но иногда, конечно, ей хочется крикнуть: «Довольно! Сегодня хочу другого…» «Неужели ты не слышишь, что это я говорю тебе, Артур?» Здесь появляется голос, он слишком долго не был на улице, он вырывается из груди, где так нудно томился и рисковал скиснуть, стать ряженкой.