Она-то лучше всех знала, насколько хладнокровно он женился на ней, не делая секрета из своего желания завести семью, иметь детей, которые оживили бы пустые комнаты Южного Парка, кому он бы мог оставить свое немалое состояние. Он даже никогда не делал вид, что любит ее. Просто решил после «испытательных» шести месяцев, что она станет хорошей матерью его детям, радушной хозяйкой и заботливой женой. Зная все это, она не могла снести его упреки. Ее короткая верхняя губа презрительно изогнулась:

— Ты что, действительно видишь во мне роковую женщину, которая не может пройти мимо мужчины, чтобы не завлечь его?

Это было чистое безумие, рассчитанное на то, что теперь Чарльз выскажет, что у него действительно на уме, объяснит свое странное поведение.

Он приехал за ней во Францию не затем, чтобы обсуждать развод, он привез ее сюда, потому что хотел поговорить с ней о чем-то более важном. Насколько же он коварен! Должно быть, потирал руки, услышав, как Уильям делает ей предложение!

Чарльз смотрел на нее, углы его рта подергивались, взгляд ласкал ее отяжелевшую грудь, обнимал тонкую талию, округлые линии бедер, спускался вдоль ее стройных ног, снова медленно поднимался вверх…

— Вполне возможно. Ты ведь можешь завлечь любого, кто взглянет однажды на это дивное тело и решит как дурак, что сможет удержать тебя, — жестко ответил он.

Только тогда, мгновенно остыв, она осознала, что стоит перед ним совершенно голая!

Она засуетилась, запаниковала, постаралась прикрыть наготу руками, подхватила покрывало, которое потеряла в минуту гнева, и густо покраснела.

Когда ее смятенный взгляд упал на его лицо, она была уверена, что разглядела жестокое удовольствие в его неподвижных чертах. Он проговорил медленно и вкрадчиво:

— В одном ты права. Мы можем объясниться завтра.

Он повернулся на каблуках. Хотя она ничего не поняла из его слов, но могла поклясться, что, пока он спускался по лестнице, она слышала его беззвучный, дикий хохот, который эхом отзывался у нее в мозгу.

Как только он скрылся, она сделала отчаянное усилие, чтобы взять себя в руки, и заторопилась. Он вполне мог вернуться, пока она в душе. А ей этого не хотелось.

К счастью, он оставил лампу. Когда она водрузила ее на раковину в тесной душевой, то сообразила, что он, вероятно, рассчитывает разделить с ней постель. Эта мысль заставила ее похолодеть.

Они не спали вместе со времени ее выкидыша. А что, если он не сможет спать на узкой, неудобной кушетке внизу и решит присоединиться к ней? Она не знала, что тогда будет делать.

Вышвырнуть его вон? Физически она с ним не справится. Если он примет такое решение, она не сумеет ни сказать, ни сделать ничего, что заставило бы его передумать. А если она попытается оставить кровать ему и устроится на неудобной кушетке сама, он разозлится, и неизвестно, что тогда может случиться.

Именно гнев, и ничто другое, возбудил в нем физическое желание в тот день в лесу… А у нее явно не хватит выдержки, чтобы справиться с собой…

Рядом с ней его не было. Вообще-то это было неудивительно, просто повторялись последние месяцы их совместной жизни. Но она удивилась. Сидя на кровати, Бет уткнулась подбородком в колени и задумалась.

Может, это разочарование? — спросил язвительный голосок откуда-то изнутри. Но она сразу же заставила его замолчать. Конечно же, нет. Если бы он лег с ней, она постаралась бы заснуть (так она решила), при этом понимая, что, прикоснись он к ней, даже случайно, она тут же подпрыгнула бы, как мартовская кошка, или полезла бы обнимать его.