Кэт прикусила язык.

— Тед Геррети был извращенцем, — сказала Мэрилин. — Просто больным, и мир без него стал лучше.

Извращенцем?

— Хм, откуда ты знаешь о Теде? — спросила она. Она и представить себе не могла, что ее мать посещала «Раскрашенного пони».

— Я следила за всеми мальчиками, Кэт. Не спускала в них глаз в ожидании, когда они переступят черту и попадутся в лапы закона. Несмотря на… — На секунду ее мать заколебалась. Эта необычная заминка обострила Катин интерес к происходящему. — Ну… несмотря на то, каким образом тогда все решалось, большинство из них заслуживало тюрьмы за сделанное с тобой, и, откровенно говоря, только парочка парней со временем доказали, что хоть чего-то стоят для общества.

Катя не знала, что сказать. Ее мать только что признала, что совершила ошибку — ошибку, которая давила на Катю с момента смерти Джонатана. Но в то же время ее одолевали противоречивые чувства. Секс с Кристианом Хокинсом полностью разрушил ее доброе имя, о чем мать не раз визжала в те ужасные дни. Никто не слушал ее. Никто не хотел слышать, как несчастлив был Джонатан. Никто не хотел поверить, что в ту ночь Кристиан был героем, а не преступником, не соблазнителем.

Они лишь желали скорой на руку справедливости для всех. Хотели, чтобы дело исчезло, неважно где именно: в Кэньон Сити или Беттенкуртской школе для девочек. А ее мать только что признала, что не справилась тогда с ситуацией. Катя ничего не могла с собой поделать — она чувствовала долгожданное облегчение.

— Кстати, к разговору об извращенцах, — продолжала ее мать. — Были и похуже Теда Геррети.

«Должно быть, она говорит о Бобби «Бобба-Ромма» Хьюзе», — подумала Катя. Она хотела спросить, кто те двое, что, по мнению матери, оказались полезными обществу, но так и не решилась. Она хотела знать о том, что мать «так не оставит» и кого Хокинс якобы убил в тюрьме.

— О каком мужчине из Кэньон Сити ты говорила? — Она никогда не называла свою мать «мамой». Звучало как-то неправильно.

Мать бросила на нее обиженный взгляд, словно хотела показать, что сделал бы все возможное, чтобы защитить ее от этого, но, увы!

— Линда, — сказала она. — Отдай ей фотографии.

Линда Гудрич, брюнетка среднего роста с гарвардским юридическим дипломом, которой ее мать предвещала светлое будущее — в отличие от нее самой — не колеблясь, шагнула вперед и через кухонный стул протянула Кэт папку.

Кэт заметила, как со своего стула поднялась Скитер. Девочка шагнула вперед с мрачным выражением лица.

Она вернулась к конверту, надорвала его сверху — и побледнела. Внутри лежали фотографии мертвых мужчин, приколотые к обеим сторонам. На одно ужасное мгновение, когда она переводила взгляд от одного снимка к другому, ее сердце остановилось. Один мужчина, по всей видимости, был забит до смерти; причина смерти другого ясна не была. Но он был мертв — рот его скривился от боли, ноги развалились в стороны, голова запрокинулась назад.

— Кристиан Хокинс открыто признался в побоях, от которых умер Клайв Леннокс, смерть была следствием самозащиты, так же были и свидетели, которые сей факт подтвердили. Конечно, все они были заключенными, поэтому — кто может сказать, что там произошло на самом деле? — полным сомнения голосом спросила Мэрилин.

Рука, протянувшаяся через прилавок, захлопнула конверт. Подняв глаза, Катя встретилась с глазами Алекса.

— Ему было девятнадцать лет, он был в тюрьме, Кэт, — сказал он. Голос его был низким и полным ярости. — Ты же знаешь, как он выглядит. Не будь наивной. Это тебе не идет, детка.