— Может усыпить паразита? — задумчиво произнес Сергей.

В карих глазах фон Штрассена отразилось беспокойство. Морщины на лбу зашевелись. Вывалив широкий розовый язык, пес неторопливо и с чувством лизнул руку хозяина.

— Он что, понимает, о чем мы говорим? — изумился бизнесмен.

— Адам пацифист, но не идиот, — пожала плечами Серова. — Он понимает гораздо больше, чем вы думаете.

— Хрюша, — с омерзением произнес Ясин. — Я его переименую в Хрюшу. А вы уверены, что с этим ленивым пожирателем бифштексов ничего нельзя сделать? Должны же существовать какие-то особые методы дрессировки для подобных случаев.

— Можно попробовать, но нет гарантий, что это сработает. Не кормите собаку два дня, а потом приходите ко мне на урок и принесите с собой большую говяжью кость с остатками мяса, лучше бедренную.

— Два дня не кормить, — оживился Сергей. — А знаете, это мысль. Если бы меня не покормили пару дней, я, пожалуй, сам бы укусил Борю Фридмана.

— Но я ничего не обещаю, — предупредила девушка.

— Я понял, — кивнул бизнесмен. — Пойдем, Хрюша.

Новый русский потянул за поводок.

Бросив на Катю укоризненный взгляд, Адам фон Штрассен лениво поплелся за хозяином.

Девушка посмотрела на часы. До следующего частного урока с синяевскими ментами оставалось пятнадцать минут. Тренировка мастино-пацифиста изрядно вымотала ее. Надо было немного расслабиться.

Катя отошла в угол площадки и села на траву под деревом. Подобрав тонкий прутик, она стала механически вычерчивать прячущиеся под тонкими навесами горизонтальных линий санскритские письмена.

«Забавно. Каждое слово как будто укрывается под крышей, — подумала Серова. — Интересно только, под какой — бандитской или ментовской?»

Пять лет назад, когда Катя с азартом изучала санскрит на истфаке МГУ, подобная ассоциация не пришла бы ей в голову даже в состоянии опьянения, во-первых, потому, что она не пила, а во-вторых, потому что в те времена Серова, считающаяся одной из наиболее способных студенток факультета, даже не подозревала о существовании подобных крыш.

Получив красный диплом, Катя довольно быстро убедилась, что санскрит, несомненно, полезная вещь, но только не в России. Спешно переквалифицировавшись из санскритолога в инструктора по подготовке служебных собак, девушка начала работать на собачьей площадке вошедшего в состав Москвы поселка Рузаевка, а заодно давать частные уроки.

Прибегающих к Катиным услугам собаковладельцев условно можно было разделить на три категории: менты, бандиты и новые русские.

Граница между этими категориями была достаточно размытой и неопределенной, поскольку среди бандитов нередко попадались бывшие менты, да и отличить бандита от нового русского не всегда представлялось возможным. Впрочем, разница все же была. Заключалась она в поведении владельцев животных. Любимыми учениками Кати были собаки бандитов.

В отличие от жмотистых и постоянно качающих права ментов, бандиты платили исправно, к тому же четко, как в армии, выполняли инструкции дрессировщика. Менты же, в очередной раз не сделав домашнее задание, находили для этого тысячи отговорок, а потом жаловались на некомпетентность инструкторов и требовали понизить плату за обучение.

Новые русские занимали промежуточное положение между ментами и бандитами: они платили вовремя и не скупясь, как бандиты, но капризничали при этом почти как менты.

Проведя две последние вертикальные палочки, обозначившие конец фразы, Серова, чтобы не терять квалификацию, вслух прочитала начертанное ею классическое изречение:

Художественный перевод этой мантры казался Кате глубоко символичным:

Чистота, возникающая из грязи.