Получив заключение экспертизы о проверке майора на алкоголь, фээсбэшник недоуменно потряс головой, а потом, наклонившись к Паше, нюхнул забористого запаха перегара и брезгливо поморщился. После этого он снова посмотрел на листок, где черным по белому было написано, что содержание алкоголя в крови майора ГИБДД П.Н. Зюзина не превышает допустимой нормы.

— Как это не превышает? — сдавленным голосом поинтересовался фээсбэшник. — От него же несет за версту! Сделайте повторный анализ!

Паша вздохнул и незаметно сунул лаборантке Леночке еще одну пятидесятидолларовую купюру.

— Содержание алкоголя в крови не превышает допустимой нормы, — зверея, прочитал сотрудник ФСБ новое заключение. — Как это, мать вашу, не превышает? Да от него же разит!

Леночка подмигнула майору и с явным удовольствием посмотрела на «чекиста». Фээсбэшников она не любила.

— Раз анализ подтверждает, что майор Зюзин трезв, это значит, что он трезв, — отчеканила лаборантка. — Не знаю, как делают экспертизу у вас в ФСБ, а у нас он трезвый, хоть сто экспертиз проведите.

Фээсбэшник сдался, хотя и накатал рапорт в соответствующие инстанции. В ответ пришла бумага из центрального управления ГИБДД, в котором майор Зюзин характеризовался как ценный кадр и офицер безупречной репутации. В результате майора временно перевели на патрульную машину и за ним закрепилось прозвище ТТ — Трезвый Террорист.

Итак, расставшийся с майором Зюзиным Колюня разгребал по Страстному бульвару в направлении Петровки. Термином «разгребать» или «раздвигать» обозначалась весьма специфическая походка, напоминающая нечто среднее между движениями раскованных американских негров-рэпперов и конькобежцев на длинную дистанцию.

Синяевский опер в такт шагам ритмично разворачивал туловище то в одну, то в другую сторону, и широко, со вкусом размахивал локтями, словно разбрасывая в сторону всех и вся. Этой крутой походочкой Колюня показывал окружающим, что у него все о’кей, что он пребывает в кайфе и чувствует себя на вершине мира.

В огромном, нависающем над штанами животе опера при каждом движении приятно побулькивало пиво. Маленькие прищуренные близко поставленные глазки помещались в аккурат между загорелой приплюснутой лысиной с торчащими над ушами последними островками жестких курчавых волос и причудливо змеящимся вниз многократно переломанным носом, под которым презрительно и угрожающе кривились узкие плотно сжатые губы.

Заправленная в джинсы грязноватая, некогда белая маечка открывала густую поросль растительности на груди и массивных квадратных плечах.

Даже пребывая в хорошем настроении, стадвадцатикилограммовый Колюня наводил на окружающих суеверный ужас, когда же он зверел и «съезжал с катушек», от него шарахался даже ОМОН.

К родимому зданию Петровки, 38, Колюня шел просто так, от нечего делать. Раз все равно проходит мимо, отчего бы не узнать, как дела у ребят?

Перед входом в здание УВД стоял крытый грузовичок ОМОНа. На грязном, запыленном крыле какой-то шутник, прямо по анекдоту, пальцем написал «цэ-менто-воз».

Сами омоновцы в полном боевом прикиде — масках, камуфляге, бронежилетах, с автоматами готовились погрузиться в грузовик.

— Колюня! — распахнув объятия, к Чупруну бросился полковник Обрыдлов, его непосредственный начальник. — Ты вовремя! Мы едем на задержание Пасюка. Давай с нами!

— Пасюка? — ухмыльнулся опер. — Такого я не пропущу. У меня с этим гадом свои счеты.

Богдан Пасюк по прозвищу Удмурт, основной торговец оружием синяевской группировки, грубо подмял под себя инспектора налоговой службы Агнессу Деникину, не подозревая о том, что к двери ее квартиры стягивается подразделение ОМОНа.