Расчехлив пишущую машинку, Армстронг отпечатал письма – четыре в Англию и три во Францию. Письма были ясные, убедительные, призывали к сотрудничеству, но он сомневался в успехе. Безотлагательность имеет тенденцию таять пропорционально расстоянию. Даже самые крупные неприятности выглядят значительно мельче, если случаются за несколько тысяч миль. Может, европейцы откликнутся и пришлют информацию, может, нет, но попробовать стоило.

Отправившись на традиционную прогулку, во время которой он привык размышлять, Армстронг опустил письма в почтовый ящик и двинулся к центру города. Здесь на каждом углу переливались, мигали, вспыхивали огни: «Розовый Бурбон», «Закусочные Перлица», «Виталакс даст вам жизнь», «Танец такси», "Кит Руни в «Удаче ирландца», «Виталакс», «Виталакс», «Виталакс»… Вкрадчиво, соблазнительно, убедительно, и снова – вкрадчиво, соблазнительно – до тех пор, пока… Потому что, если вранье повторять слишком часто, в него поверят. Бог есть любовь. Студенты-бездельники любят добрую старую выпивку. Жизнь прекрасна! Если новость удовлетворяет этому лозунгу, она достойна… Что значит «удовлетворяет» и кто так говорит? Виталакс даст вам жизнь. Сильные руки защитят мир. Все новости… Виталакс…

Должно быть, он непроизвольно заговорил вслух, потому что какой-то мужчина остановился, посмотрел на него и сказал:

– Извините?..

– Нет, нет, ничего, – заверил Армстронг. – Я просто болтал с Твилипом. – Заметив непонимающий вид прохожего, он пояснил: – Он совсем крошечный и зеленый, а на хвосте у него узелок. Я ношу его в кармане жилета. – Армстронг ухмыльнулся, показав зубы.

– А-а! – Мужчина посмотрел на него странным взглядом и поспешил удалиться.

Войдя в ближайшую закусочную, Армстронг занял столик в углу и попросил пинту крепчайшего яванского кофе. В ожидании заказа он поглаживал волосы руками. Ему казалось, что его мозг заполняется маленькими голубыми пузырьками, лопающимися с характерным «плоп-плоп-плоп». На самом деле, конечно, никаких пузырьков не было, а такими ему представлялись греховные замыслы. Впрочем, он вовсе не мечтал вывалять кого-нибудь в смоле и перьях или подлить кому-нибудь масла в ботинки. Пока.

Принесли кофе, он отхлебнул немного, разглядывая поток прохожих. Блики от окон и рекламы освещали их, будто актеров на сцене. Лица бесстрастные, лица возбужденные, лица вытянутые, лица круглые, лица энергичные, лица счастливые, лица мрачные, лица красивые, лица самодовольные, лица пустые, лица плачущие, лица любопытные – все разные и вместе с тем объединенные каким-то сходством. И это сходство было краеугольным камнем власти.

Какой власти? Линкольна? Ленина? Королевы Елизаветы? Власти Робеспьера? Конфуция? Или легкомысленного и просвещенного герцога де Морни, который не думал о людях, пока вдруг случайно с ними не сталкивался?

Формы власти столь же разнообразны, сколь различны сами люди.

Бармен за стойкой включил радио, и медленно потекла соната Генделя в исполнении Филадельфийского симфонического оркестра. Музыка успокаивала. Медленный величавый ритм очищал мозг от всего ненужного, как автомобильный «дворник». Она напрочь стерла «Танцующую крошку», отфильтровала дурацкий «Виталакс» и сделала симпатичными лица людей.

Вдруг музыка смолкла, и вместо нее раздался бесстрастный четкий-голос:

– Экстренное сообщение! Полчаса назад произошла крупная катастрофа на гигантской российской атомной станции в Уральских горах.