Элизабет Джейн Говард. Беззаботные годыХроника семьи Казалет – 1
Посвящается Дженнер Рот
Китти (Дюши), его жена Рейчел, их незамужняя дочь
Сибил, его жена их дети Полли, Саймон, Уильям (Уиллс)
Вилли, его жена их дети Луиза, Тедди, Лидия
Зоуи (его вторая жена; первая, Изобел, скончалась родами Невилла) Кларисса (Клэри), Невилл
Реймонд, ее муж их дети Анджела, Кристофер, Нора, Джуди
Айлин (старшая горничная) Пегги и Берта (горничные) Дотти (судомойка) Тонбридж (шофер) Макалпайн (садовник) Рен (конюх) Билли (подручный садовника)
Инге (горничная-немка)
Филлис (старшая горничная) Эдна (горничная) Няня Бракен (шофер) Эди (поденщица в загородном доме)
Часть 1
– Мисс Луиза! Четверть восьмого. – Ох, Филлис! – Вы же сами просили разбудить вас. – А день хороший? – Даже солнце выглянуло. – Сними покрывало с Ферди. – Не сниму – так вы быстрее сами встанете. В кухне на цокольном этаже Эдна уже поставила чайник и перенесла чашки для прислуги на выскобленный дочиста стол. Чай был заварен в двух чайниках: темно-коричневом в полоску – для горничных и кухарки Эмили, которой Эдна отнесла чашку, – и белом, минтонского фарфора, который вместе с такими же чашками, блюдцами, молочником и сахарницей предстояло доставить на подносе наверх. Приносить ранним утром чай для мистера и миссис Казалет было обязанностью Филлис. Потом она забирала немытые кофейные чашки и бокалы из гостиной, а Эдна принималась проветривать и убирать ее. Но первым делом следовало самим выпить по чашечке обжигающе-горячего, крепкого индийского чая. Наверху пили китайский, о котором Эмили говорила, что ни в рот его не берет, ни на дух не переносит. Чай пили стоя, еще до того, как в нем успевал раствориться размешанный сахар. – Как твой прыщик? Филлис опасливо потрогала крыло собственного носа. – Вроде проходит понемногу. Хорошо, что не выдавила. – Я же тебе говорила. – Эдна, у которой не было прыщей, считалась неоспоримым авторитетом во всем, что к ним относилось. Ее советы, многословные, бесплатные и противоречивые, как ни странно, утешали: в них Филлис чувствовала живой интерес. – Ну, нас прыщи богачками все одно не сделают. Ничто другое тоже, мрачно подумала Эдна, зато Филлис – счастливая, хоть и с лицом у нее беда. Эдна считала мистера Казалета прямо душкой, глаз не отвести, вот только не она, а Филлис каждое утро видела его в пижаме.
Дерри ей не принадлежал. Ей не разрешали заводить собаку, и она, отчасти чтобы поддерживать в себе вызванное этим запретом недовольство, каждое утро водила на прогулку вокруг квартала дряхлого бультерьера соседей. Еще одной причиной этих прогулок было то, что Луизу завораживал дом, в котором жил Дерри. Огромный, видный из глубины ее сада и совершенно непохожий на ее собственный или дома ее подруг. Детей в нем не было. Слуга, который впускал Луизу, всегда уходил, чтобы привести Дерри, и ей хватало времени побродить по черно-белым мраморным плиткам холла, заглянуть в открытые двустворчатые двери галереи и в гостиную за ней. Каждое утро в этой комнате она видела беспорядок, как после роскошного приема гостей: пахло египетскими сигаретами вроде тех, которые курила тетя Рейчел, повсюду всегда стояли цветы с крепким ароматом (гиацинты весной, лилии сейчас, гвоздики и розы зимой), валялись пестрые шелковые подушки, и повсюду – десятки бокалов, открытые коробки шоколадных конфет, иногда ломберные столы с колодами карт, блокнотами для записи очков и карандашами, украшенными кисточками. |
