Я проснулся, но, судя по ощущениям, по-прежнему пребывал во сне. И коридор этот, пусть и в моем собственном доме, казался более зловещим, чем всеми покинутая библиотека или вокзал, где обитал ускользавший от меня смеющийся фантом.

Тревога нарастала, теперь я боялся за Майло. Быстро прошел длинной частью коридора, повернул направо, в короткую и темную.

Щель между дверью и порогом спальни Майло заполнял свет, по цвету нечто среднее между сапфирово-синим и ледово-синим, не похожий на сияние работающего телевизора, но и не предполагающий смертельной опасности.

Обычно мы стучим в дверь, прежде чем войти, но тут я открыл ее тихо… и с облегчением увидел, что Майло в полной безопасности и спит.

Реостатом он притушил лампу на прикроватном столике, и света она давала не больше свечи. Майло лежал на спине, голова приподнялась на подушке. Быстро бегающие под веками зрачки говорили о том, что мальчику что-то снится.

Лесси тоже обосновалась на кровати, положив подбородок на живот Майло. Не спала, как и положено любому охраннику, выполняющую святую миссию. Повернула глаза, чтобы посмотреть на меня, не шевельнув головой.

На U-образном столе накладывающиеся друг на друга облака света (только оттенки синего) медленно плыли по экрану монитора.

Я никогда не видел такой заставки. Поскольку компьютер Майло не имел выхода в Интернет, мальчик не мог загрузить ее из Всемирной паутины.

Интернет скорее сила зла, чем добра. Сеть предлагает худшим представителям человечества абсолютную вседозволенность и анонимность… и многочисленные занятия, к которым развивается привыкание. У детей Интернет крадет невинность и силу воли (если не вообще волю).

Если Майло хочет выйти в Интернет, он должен воспользоваться моим компьютером или Пенни. И мы установили очень надежные программы блокировки нежелательных сайтов.

Крыло стола слева от компьютера занимали схемные платы, микрочипы, все с маркировкой, в маленьких пластиковых пакетиках, раскуроченная клавиатура, раскуроченный радиоприемник, десятки загадочных для меня деталей и узлов, которые я покупал ему в «Радио-шэк» и других местах, разнообразные микроинструменты.

Я не имел ни малейшего понятия, что мой мальчик мог из всего этого создавать. Однако доверял ему в том, что он будет придерживаться общепринятых правил безопасности и не сделает ничего такого, что может привести к удару током высокого напряжения, пожару в доме и транспортации в юрский период без шансов на возвращение.

В кино воспитание вундеркинда – радостное и приятное путешествие к блистательным достижениям. В реальности путешествие это еще и утомительное, а иногда и пугающее.

Полагаю, это не так, если гениальность проявляется в игре на рояле или музыкальном сочинительстве. Даже Моцарт не мог играть на рояле столь великолепно, чтобы тот взрывался и убивал стоящих вокруг шрапнелью из клавиш.

К сожалению (или к счастью, покажет время), у Майло талант к теоретической и прикладной математике, а также к теоретической и прикладной физике. Добавьте к этому глубокое интуитивное понимание природы магнитного и электромагнитного полей.

Нам об этом сказали эксперты, которые обследовали и тестировали Майло в течение двух недель. Я имею только смутное представление о значении сделанных ими выводов.

Какое-то время мы нанимали студентов-выпускников, чтобы они учили мальчика, но они только мешали его обучению. Майло – классический самоучка, целеустремленный, не требующий чьей-либо подсказки, и он уже прошел курс средней школы.

Я горжусь этим малышом, но и чуточку побаиваюсь. Учитывая умственные способности Майло, мне, скорее всего, не придется учить его такому скучному занятию, как бейсбол. Но это и хорошо, потому что я сам не преуспел ни в одном виде спорта.