Закери посматривает, нет ли на ком золотых ожерелий, но ни одного с пчелами, ключами или мечами нет. Единственный ключ, попавшийся ему на глаза, приделан так, словно вот-вот исчезнет у хозяина за воротом на затылке, но этот ключ он расшифровывает как тонкий намек на один комикс.

Жаль, что люди, с которыми полезно бы поговорить, не подсвечиваются и над их головами не реет стрелка-индикатор или варианты диалога, из которых можно выбирать, какой тебе нужен. Закери совсем не всегда хочет, чтобы настоящая жизнь походила на видеоигры, но в некоторых случаях это было бы очень удобно. Поди туда. Поговори вон с тем человеком. Считай, что двигаешься вперед, даже если понятия не имеешь, что именно тщишься сделать.

Все время отвлекают детали, когда следует сосредоточиться на украшениях. В баре он заказывает литературный коктейль под названием “Утопленница Офелия”, в составе джин, лимон и сироп фенхеля, подается с веточкой розмарина и салфеткой, на которой соответствующая цитата из “Гамлета”. Другие прихлебывают дайкири а-ля Хемингуэй и веспер-мартини по методу Бонда: и тот, и другой коктейли украшены извилистой завитушкой лимона. Вокруг ножек узких бокалов с игристым вьются ленточки с надписью “Выпей меня”.

На столах чаши с клавишами, выломанными из пишущих машинок. Свечи в стеклянных подсвечниках, обернутых страницами книг. Один из коридоров увит гирляндой с письменными принадлежностями (авторучками, карандашами, гусиными перьями), фестонами свисающей с потолка.

Женщина в платье, расшитом бисером, и в такой же маске сидит в углу за пишущей машинкой, печатает коротенькие истории на узких бумажках и раздает их тем, кто проходит мимо. Та, что досталась Закери, читается как развернутое предсказание из печенья:

Он бродит один, защищенный своим одиночеством.

Смущен, но утешен своим смущением.

Прячется под покровом недоумения.

Значит, внимания избежать не удалось, даже изображая призрак на празднике. Наверно, маска делает человека смелей, думает он, она придает анонимности, в ней легче вступить в разговор. Другие бродячие гости подступают с замечаниями насчет напитков и атмосферы. Истории, напечатанные на машинке, служат популярным поводом для беседы, и Закери приходится прочитать несколько вариантов, включая одну про ежика, взирающего на звезды, и еще одну, про дом, выстроенный над ручьем, где в каждой комнате слышится шум воды. Кто-то при нем говорит, что в других комнатах проходят выступления мастеров устного рассказа, но пока он не встретил никого, кто при этом присутствовал. Ему подтверждают, что да, вон там через комнату действительно сидит известный писатель, и, кстати, вон еще один, там, налево, видите?

В синеватом освещении бара он обсуждает коктейли с джентльменом, на котором выданная ему при входе белая маска, а на лацкане пиджака бейджик “Привет, меня зовут.” с приписанным от руки “Годо”. Название бурбона, который горячо рекомендует ему этот самый Годо, Закери записывает на обратной стороне распечатки своего билета.

– Простите, – говорит дама в на удивление детском голубеньком платье и белых гольфах, и Закери осеняет, что это она ему. – Вы не видели тут кошечку? – спрашивает она.

– Кошечку?

Закери решает было, что перед ним брюнетистая разновидность Алисы из Страны чудес, но рядом с ней возникает еще одна дама в аналогичном наряде, и уж тут становится ясно, хотя и не без морозца по коже, что это близняшки из “Сияния” Кинга.

– При отеле живет кошечка, – поясняет первая дама, – мы ищем ее всю ночь, но никак не можем найти.

– Поможете нам искать? – просит ее доппельгангер, двойник, и Закери соглашается, несмотря на то что приглашение звучит зловеще, учитывая, как дамы выглядят.

Они решают разделиться, чтобы закинуть сеть шире.