Забравшись на плот, Канте присоединился к рыцарю.

Анскар приподнял кожаный полог, которым была накрыта клетка. Наклонившись, Канте заглянул внутрь.

– Не подходи слишком близко! – предупредил его Анскар.

– Не тревожься, у меня нет ни малейшего желания расставаться со своим носом.

Держась от клетки на расстоянии двух шагов, Канте всмотрелся в полумрак. Ему потребовалось одно мгновение, чтобы разглядеть внутри темный силуэт, совершенно неподвижный. «Может быть, летучая мышь уже умерла от полученных ран». Если учесть то, какая судьба была ей уготовлена, это можно было считать милостью.

Принц бросил взгляд на вершину школы. Обитель напоминала своим обликом Тайнохолм, но только была на четверть меньше. На вершине горели два костра. Алхимик Фрелль, покинув своего ученика, уже поднимался наверх. Он хотел встретиться с главой школы, настоятельницей, у которой когда то учился сам. Канте хотел присоединиться к своему наставнику, однако Фрелль, попросив принца проявить терпение, оставил его на каменистом берегу.

Канте снова повернулся к клетке – и увидел два красных глаза, горящих в темноте.

«Значит, не умерла. Но, по всей видимости…»

Существо рвануло к нему, налетев на прутья из железного дерева, отчего вся клетка содрогнулась. Отпрянув назад, Канте не удержался на ногах и упал. Он пополз прочь от клетки, от лязгающих зубов. По прутьям потекли струи ядовитой слюны, сияющей на фоне темного дерева.

Расхохотавшись, Анскар ткнул мечом зверю в морду, отгоняя его обратно вглубь клетки. После этого он опустил кожаный полог и повернулся к Канте, глядя на него сверху вниз.

– Похоже, наш гость быстро пришел в себя, ты не находишь? – Рыцарь протянул здоровенную заскорузлую руку. – Ну ка, поднимайся! Негоже принцу крови сидеть в грязи на заднице перед всем честным народом!

Ухватившись за предложенную руку, Канте поднялся на ноги.

– Спасибо, – пробормотал он, чувствуя, как у него загорелись щеки.

Обернувшись, принц обнаружил, что возле плота уже собралась толпа. На него смотрели любопытные лица; кое кто перешептывался. По большей части это были жители поселения, однако их внимание было сосредоточено не на клетке и не на принце, а на двух подошедших людях, молча стоящих перед плотом.

Зрелище и впрямь было необычным.

Широкоплечий гюн, уроженец далеких заморских стран, стоял под дождем с обнаженным торсом, покрытым таинственными знаками. Рядом со здоровенным великаном даже Анскар казался карликом. Гюн угрюмо хмурился, под его косматыми бровями скрывались маленькие глазки. Он держал балдахин над головой своего спутника.

Исповедник опирался на узловатую длинную клюку из ядовитой ольхи, чей сок, по слухам, стирал границы между миром и потусторонними тайнами. Как и широченная грудь гюна, палка по всей длине была покрыта загадочными письменами.

На протяжении всего долгого перехода по болотам Канте держался подальше от этого человека, чувствуя исходящую от его скрюченной фигуры враждебность и опасность. Под капюшоном плаща татуировки на лице Исповедника казались особенно зловещими. Со щек и подбородка свисали складки кожи, словно из него высосали весь жир и плоть, оставив только сморщенную оболочку, натянутую на кости.