– Я спасал жену и сына, – обиженно отозвался Сар на упрек Аталава, брошенный вскользь. – Именно мне многие готские и древингские рексы обязаны жизнью и свободой своих сыновей. Если мне не изменяет память, то среди плененных Иовием детей был и твой младший брат Тудор.

– Ты ждешь от меня благодарности, магистр? – насмешливо спросил Аталав.

Верховный вождь готов мало изменился с тех пор, когда Сар видел его в последний раз. Впрочем, Аталав годами был далеко не стар, ему недавно перевалило за сорок. Сын Придияра был по-прежнему статен и красив, и седина еще не тронула его густой рыжей шевелюры. Христианские проповедники объявили этого человека демоном, и, возможно, они не ошиблись на его счет.

– Я слышал, что магистр Иовий послан Гонорием в Африку во главе лучших римских легионов.

Осведомленность Аталава не удивила Сара. У волхвов и дроттов было немало глаз и ушей как в Риме, так и в Ровене. Надо полагать, в окружении самозванца Гераклиона у них тоже имеются свои агенты.

– Это правда, что Карфаген когда-то спорил о первенстве с Римом? – спросил Аталав, пристально глядя на гостя зелеными колдовскими глазами.

– Правда, – охотно подтвердил Сар. – Но был разрушен силою римского оружия.

– Значит, он прав, – задумчиво проговорил Аталав.

– Кто прав?

– Князь Верен. Возмездие должно прийти именно оттуда. И тогда Великая Венедия восторжествует на развалинах Рима.

Для своей резиденции рекс Аталав избрал барселонскую курию, хотя это здание не было ни самым большим в городе, ни самым роскошным. Впрочем, Аталав, родившийся в походном шатре, за роскошью не гнался. Но у Галлы Плацидии, надо полагать, на этот счет имелось свое мнение. К сожалению, супруга верховного вождя готов не удостоила вниманием скромного римского магистра и не вышла к накрытому столу. Впрочем, и у готов, и у древингов не принято приглашать на пир женщин. За столом Аталава сидели только мужчины, по большей части дружинники из рода Гастов, душой и телом преданные своему вождю.

– Далеко вас забросило от родных мест, – сокрушенно покачал головой магистр.

– Так ведь и ты, Сар, не в Барселоне родился, – немедленно отпарировал Аталав под громкий смех родовичей, давно и хорошо знавших сына патрикия Руфина. Когда-то Сар сражался с этими людьми плечом к плечу, но ныне их разделяла бездна. Готы отказались от дружбы с Римом и вступили в союз с самым, пожалуй, опасным врагом империи.

Магистр и раньше подозревал, что князем Вереном движет не только корысть. Гусирекс был ведуном высокого ранга посвящения, еще в далекой юности он занял в круге русов Кия одно из первых мест и с той поры не разу не свернул с избранного пути. Он был умнее гунна Ругилы, он был решительнее древинга Аталава. А главное – он обладал знаниями, которым могли бы позавидовать не только варвары, но и просвещенные римские патрикии.

– Мне жаль, Аталав, что ты отверг руку, протянутую тебе божественным Гонорием.

– Его рука была пуста, Сар, и ты знаешь это не хуже меня.

– Император готов провозгласить сына Галлы Плацидии своим наследником. Правда, с одной оговоркой – мальчик должен принять крещение.

Аталав засмеялся. Причем смеялся он один, ни Сар, ни дружинники, сидевшие за столом, даже не улыбнулись.

– Мой сын никогда не будет христианином, – резко оборвал смех рекс. – И если ему суждено стать ярманом и императором, то он им будет по воле Велеса, и никак иначе, сиятельный Сар.

– Я передам твой ответ Гонорию, – спокойно ответил магистр. – Но, тем не менее, предложение императора остается в силе. Военное счастье переменчиво.