— Ладно, — успокоился Джон. — Подожди пять минут.

Нацепив на халат подаренную звезду с Володей Ульяновым в центре, он вошел в дом и поднялся в спальню.

— Кажется, у нас сенсация, — сообщил он жене. — Паломник из России. И показал на пришпиленный к халату значок.

Йоко смотрела с кровати, не моргая.

— Я вот что подумал, — пробормотал Леннон, слегка смутившись от ее пристального взгляда. — Может, ты знаешь русский хоть немного?

— Махатма! — сказала жена, указав на значок с Ильичом.

— Махатма, — согласился Джон. — Могла бы ты перевести наш разговор?

— Молчи! — вдруг отрывисто скомандовала Йоко.

Джон умолк, подавившись последним словом.

— Прыгай! — разрешила жена.

Встала с постели и накинула на себя атласное кимоно.

Джон прыгнул раз, прыгнул два. Видя, что Йоко пошла вниз, перестал прыгать и увязался за ней.

Вместе они спустились на первый этаж. Энтони сидел на единственном стуле, случайно попавшем в прихожую из вещей, сваленных в соседней комнате. Мальчик переминался с ноги на ногу, все так же идиотски улыбаясь.

Йоко внимательно вгляделась в его черты.

— Он — русский? — робко спросил Джон ее мнения.

— Он — голодный, — ответила жена. — Накорми!

— Тогда пошли на кухню, — смирился Леннон.

Он лишний раз поймал себя на мысли, что без Йоко, скорее всего, прогнал бы мальчишку восвояси или сдал его полисменам. Что было бы несправедливо, — коммуниста сдать «бобби» мог только фашист. А Джон не хотел быть фашистом, хотя временами выглядел хуже их.

Вчетвером они прошли на темную кухню. Плита была залита какой-то застывшей гадостью. В холодильнике трещали сугробы, среди которых виднелись пачка кукурузных хлопьев и распечатанная бутылка молока.

Леннон не смог отыскать посуды, вспомнив, что вчера вечером расколошматил целый сервиз, — ему показалось, что рисунок на фарфоре смеется и строит рожи. Поэтому он поднял с пола миску для кошки, ополоснул ее под краном, наложил хлопьев и поставил перед пареньком.

— Ты извини за бардак. У нас ведь — Британия, а не коммунизм.

Чтобы подбодрить, взял наложенных хлопьев и запихнул себе в рот.

— Полюшко-поле! — вдруг пропела Йоко на неизвестном языке.

Голос ее был высокий и пронзительный, как у безумного ребенка.

— Полюшко, широко поле! — подхватил мальчишка хрипло и неуверенно.

— Да, — сказала жена.

— Русский? — ужаснулся Леннон.

Йоко встала из-за стола.

— Люби! — бросила она Джону.

И направилась в спальню.

— Нужно позвонить Дереку! — нашелся наконец Леннон. — Ты ешь, ешь!обратился он к гостю. — Скоро поедем в ресторан!

Подошел к тумбе, имитирующей греческую колонну, только вместо головы Сократа на ней стоял телефонный аппарат. Набрал номер офиса.

— Дерек?! Дерека Тэйлора мне, срочно! Это Леннон, Леннон! — заорал он в трубку.

— Джон, это ты? — наконец-то раздался испуганный голос пресс-секретаря.

— У нас проблемы! — крикнул хозяин.

— Какие?

— Йоко выкинула! — сказал Джон.

— Что выкинула? — осторожно спросил пресс-секретарь, готовый ко всему.

— Номер.

— Понял, — ответил Дерек, подозревая в словах Джона тайный смысл.