|
Наверное, следует лопать через силу разные продукты: кашу, макароны, жареную картошку, сало, взбитые сливки… Потолстею – и складки разгладятся, это же элементарно: кожа натянется, и всех делов‑то. Но тогда в придачу к гладенькому личику я получу задницу сто семьдесят второго размера. А я никогда не была толстой и, если честно, совсем не хочу весить больше центнера. Ведь если поправлюсь, мне тогда придется, в случае поломки машины, идти к метро в обход, а так я легко пролезаю в щель между прутьями забора, который преграждает короткую дорогу к ближайшей станции. Так как поступить? Должен же быть выход из ужасного положения…
И тут меня осенило – Лиза Макаркина! Помнится, два года назад я, встретившись с ней, отметила, что Лизавета плохо выглядит, и она на самом деле смотрелась не лучшим образом. Но позавчера случайно столкнулась с соседкой во дворе и удивилась: Лизочка свежа, словно бутон. Я швырнула на тарелку так и не съеденный кусок хлеба и рванула к лифту. Наверное, не слишком вежливо врываться к соседке без приглашения в воскресенье, но большинство женщин сейчас меня поймет. Лиза открыла дверь и, увидав меня, сначала широко зевнула, потом мирно сказала: – Если пришла к Антону, то его нет и… Тут только я вспомнила, что супруг Макаркиной врач, мануальный терапевт, и Елизавете небось до смерти надоели соседи, прибегающие с жалобами на боль в спине. Большинство людей бесцеремонно считает, что доктор, обитающий за стеной, обязан помогать им, невзирая на поздний или ранний час, в любое время, в выходные и праздничные дни, причем бесплатно, так сказать, по‑соседски. – Антон будет совсем поздно, – закончила Лиза. – Мне, извини, надо с тобой пошушукаться, – заблеяла я, – об одном деликатном деле. Лиза уперла правую руку в бок. – Сейчас дам адрес клиники, где классно делают аборты. Обезболивание и доктор хороший. Если на раннем сроке, то… – Нет, нет, речь не об этом, – зашептала я, нервно оглядываясь по сторонам. – Дело более серьезное. В глазах Лизы вспыхнуло любопытство. – Давай заходи! До сегодняшнего утра я ни разу не бывала у Макаркиных и сейчас оказалась поражена интерьером. В гостиной, куда провела меня Лиза, практически отсутствовало свободное пространство. Мебель тут стояла, что называется, богатая – щедро украшенная позолотой. Попадая иногда в магазины, торгующие предметами обстановки, я порой искренно удивлялась, кто же покупает эту жуткую «красотищу»: зеркала в аляповатых, псевдобронзовых рамах, комодики на «паучьих лапах», щедро расписанные картинами под старину, столы, у которых вместо ножек ненормально тучные ангелочки или громадные фигуры собак с табличкой «Welcome» на шеях. И вот теперь узнала ответ на вопрос: Лиза Макаркина. В ее гостиной присутствовал весь вышеперечисленный мебельный набор вкупе с метровым далматинцем, выполненным из фаянса, а на стенах теснились картины. Но я не стала рассматривать «живопись», сразу приступила к беседе. Выслушав мои стоны по поводу резко ухудшившегося внешнего вида, Лиза вдруг засмеялась, потом сказала: – Ладно, думаю, помогу. А ты вообще чем пользуешься? – В смысле? – Ну, там, крем, маска, гель для умывания… – Ничем особым, – пожала я плечами. – Мыло, вода, а если кожу «стянет», беру детский крем. – Ох и дура же ты! – всплеснула руками Лиза. – Кто же мылом моется? – А чем надо? – растерялась я. – Пошли! – велела Макаркина. Ванная комната у Лизы оказалась забита таким количеством парфюмерии и косметики, что у меня зарябило в глазах. |
