Фрэнк никогда не считал себя человеком общительным. Однако всю свою жизнь он работал в окружении других людей. И сейчас его выматывала полная изоляция. Несмотря на то что вокруг расстилался неизведанный, загадочный Марс, это по-прежнему была его тюрьма, и он отбывал срок в одиночной камере. Но скоро все кончится. Осталось продержаться пару месяцев, и затем здесь появятся астронавты НАСА. Если только Фрэнк не расплачется при виде них, все будет в порядке. Ну а пока у него была Луиза. Не в силах сдержаться, он писал ей такие вещи, которые, пожалуй, лучше было держать при себе. Но он не мог поделиться этим больше ни с кем, потому что всех остальных уже не было в живых.

Возможно, он вот-вот сорвется, как это произошло с Брэком. Возможно, это просто кошмарный сон, он проснется и обнаружит… что?

Что все это правда.

Надев скафандр, Фрэнк включил шлюзовую камеру. От действительности никуда не деться, никакими беспочвенными мечтаниями он не облегчит свое положение. Он застрял на Марсе. Фрэнк открыл наружный люк, и Марс снова встретил его. Бескрайний голый склон вулкана, розовое небо, красная земля.

Отключив багги от зарядки, Фрэнк проверил крепление прицепа и двинулся в путь. Дующий в лицо воздух приближенно соответствовал скорости движения, вот только дул он постоянно, независимо от того, двигался Фрэнк или нет.

Слева остался МОК, следящий за солнцем своими батареями, вырабатывающими топливо. Справа в двух милях стоял спускаемый аппарат, а под ним три трупа, завернутые в черно-белые саваны. Затем вниз по склону на дно кратера и дальше по Сансет. По прихоти судьбы только что взошедшее солнце светило Фрэнку прямо в лицо. Насколько он понимал, во всех других местах, на Луне, в открытом космосе, у астронавтов на скафандрах имеются специальные светофильтры, которые можно опустить, чтобы защититься от ослепительного сияния. На Марсе солнце всегда оставалось не более чем светящимся диском. Яркости его хватало лишь на то, чтобы отбрасывать четкие тени, но и это зависело от плотности висящей в воздухе пыли, и гораздо чаще тень превращалась в нечто осязаемое, в темную глыбу, высеченную из воздуха. Пыль. Пыль была повсюду.

Та самая пыль, которую поднимали колеса багги: бо́льшая ее часть падала по дуге, словно брошенный песок, несмотря на то, что крупицы были значительно меньше по размеру. Однако самые мелкие частицы, невидимые и невыносимо надоедливые, оставались висеть в воздухе подобно тончайшей вуали, оседая на всем, к чему прикасались. В частности, на стекле скафандра, но на самом деле абсолютно на всем. Во влажном воздухе жилых модулей принесенная пыль, в конечном счете, превращалась в грязные подтеки на полу, но снаружи она просто прилипала.

Марсианские призраки должны состоять из пыли.

К тому времени как Фрэнк добрался до Лонг-Бич, склон уже был полностью залит солнцем. Фрэнку уже приходилось преодолевать его в темноте. Удовольствие то еще. Обрушившаяся стенка кратера, открывавшая доступ к раскинувшейся за ней обширной равнине, представляла собой непрерывный подъем по неровной поверхности, полторы тысячи футов с уклоном десять процентов. Фрэнк нажал на рычаг газа и почувствовал, как его вжало спиной в сиденье.

Двигатели зарычали, из-под колес полетели мелкие камешки. Это была проверка на выносливость для машины и для ее водителя.

Багги ползком перевалил через гребень кратера, и Фрэнк остановил его перед шлюзовой камерой. Он заранее обложил ее камнями, а в довершение закрепил парашютными стропами, отходящими от верха к двум скалам, удерживающим ее на месте.

Фрэнк выполнил обычную проверку – все было в норме – и открыл карту, чтобы уточнить, в какую сторону двигаться дальше. На юго-восток, по отрогам вулкана: только по нижней части, и это было хорошо, поскольку вершина, окружающая зияющее плоское жерло кратера, поднималась над равниной на двенадцать тысяч метров.

Фрэнк поехал на юг, придерживаясь своего собственного следа, оставленного прежде.