|
Для пилота утеряна возможность смотреть на полет глазами пассажира, то ли незнающего и напуганного, то ли незнающего и испытывающего наслаждение. Внутри него всегда есть существо, критикующее то, как экипаж управляет самолетом. Даже когда он сидит в хвосте 110-местного реактивного лайнера, ему одиноко во время посадки и мысленно он обращается к пилоту: "Ну не сейчас же, болван! Мы идем вниз слишком быстро! Отпусти чуть вперед, еще... вот так... перебор, перебор! А теперь потяни назад! Включи огни, а то тебе..." - и, тяжело плюхнувшись, колеса уже катятся по бетону. "Ну вот, все в порядке, --доносится откуда-то из хвоста пассажирского отсека, - но Я посадил бы его намного аккуратнее". Биплан движется с громким гудением к солнцу, которое сейчас впереди, низко над землей; на переднем ветровом стекле оно выглядит ярким промасленным кругом. При дневном свете осталось лететь совсем немного. Бейсбольный мяч солнца, брошенный ввысь, передохнув мгновение на полуденном пике, со свистом падает за горизонт. Хотя небо продолжает оставаться светлым, землю не разглядеть. Земля - скрупулезный хранитель точного времени, и когда солнце садится, она с сознанием долга укутывает своих обитателей в темноту. Внизу - Виксбург, и там, наполовину покрытые тенями, расстилаются темно-коричневые тени Миссисипи. По реке плывет баржа; есть мост, вероятно, мост платный; по нему мчатся автомобили, в их гуще появляются первые вспышки фар. Пора приземляться, в нескольких милях к югу находится аэродром Виксбурга. Но, судя по карте, чуть западнее есть два аэродрома неподалеку отсюда; если мне удастся приземлиться на одном из них, то завтра, когда у солнца начнется обед, я смогу оказаться намного дальше вдоль своего курса. Поднажми, - говорит внутренний голос. Если тебе не удастся найти эти аэродромы, ты сможешь приземлиться на поле и утром продолжить поиски горючего. Голос, доносящийся изнутри, --это голос, который жаждет приключений и живет только ради приключений, и ему все равно, что произойдет с самолетом или его пилотом. Нынче вечером он очередной раз побеждает. Мы оставляем позади себя Миссисипи и Виксбург и продолжаем путь. На карту вкатывается Луизиана. Вся земля испещрена темными квадратами, внутри которых, возможно, растут зеленые перцы и темноглазый горох. И на одном из квадратов растут деревянные дома. Городишко. Здесь должен быть аэродром, но никаких его признаков я не вижу. Он там есть, разумеется, он есть где-то там, но маленькие аэродромы порой днем с огнем не сыщешь. Под аэродромом нередко подразумевают обыкновенное пастбище, на краю которого фермер прячет бензоколонку. Есть известная игра, состязания в которой проводятся над фермерскими угодьями, - Найди Аэродром. Выбирается один из голубых кружков на авиационной карте, такой, который никто из играющих не видел прежде. Вылет с интервалом в пять минут на поиски аэродрома. Победитель, тот, кто его нашел, с неделю наслаждается своим превосходством над тем, кто пролетал прямо над аэродромом, но не заметил его. "Со мной это не пройдет, - помню, заявил я, когда мой друг впервые предложил мне сыграть в Найти Аэродром. - Что за дурацкая игра". Но великодушно согласился посоревноваться. Я потратил тогда лучшую часть дня, кружа над местностью с огромным количеством пастбищ, высматривая и высматривая, прочесывая каждое пастбище, - а их там хватало, - пока наконец моя жена не заметила стоявший посреди травы самолет, и мы с другом, пожав руки, завершили игру. Даже очень солидный аэродром. В тени деревьев были не одна, а две бензоколонки, ряд маленьких ангаров, ресторан и бассейн. Поэтому в тот вечер к западу от Миссисипи, я даже и не пытался кружить в поисках над землей. Я поищу другой аэродром, а если не найду, то приземлюсь в поле и подожду, пока наступит день. Деревья вдоль дороги вырублены, просторные фермерские угодья примыкают к каждому ее краю, и рядом - дома, внутри которых зажигается свет. |
