– Пиши: я, Михаил Одийчук, ухожу из жизни по собственному желанию. В моей смерти прошу никого не винить, – начал диктовать Александр.

На последних словах ручка, которой писал Михаил, замедлила свой ход. Парень поднял глаза на однокурсника, но потом только усмехнулся и продолжил выводить на бумаге текст под диктовку.

Такие расписки Пичушкин требовал со всех ребят, просивших у него в долг. Чтобы боялись и возвращали, как потом рассказывал он. Помимо Одийчука на это пошел еще один парень. Однако когда тот же трюк Пичушкин захотел провернуть с приятелем Михаила, а затем с другим сокурсником, те отказались. Вскоре Александр превратился в чудака с последней парты, от которого все старались держаться подальше.

Михаил Одийчук поступил в училище после окончания восьмилетки. Они вместе с его одноклассником Анатолием Коломийцевым выбрали ближайшее к дому ПТУ, в котором можно было выучиться на плотника. Умение делать мебель им с другом казалось куда более полезным, чем изучение латыни или древнегреческого в университете, хотя оба могли окончить старшую школу и поступить пусть и не в очень престижное, но все-таки высшее учебное заведение. Многим такой вариант в конце восьмидесятых казался глупостью и блажью. Рабочая профессия означала стабильный доход, а вот высшее образование могло гарантировать лишь возникновение мысли об отъезде за границу, так как инженеры в те годы порой получали значительно меньше плотников. Родители Одийчука и Коломийцева рассуждали примерно таким же образом, поэтому ничуть не возражали против решения сыновей уйти из школы.

Миша и Толя дружили чуть ли не со второго класса, поэтому все были уверены, что и в училище они будут тесно общаться, но Одийчук вдруг стал все больше времени проводить с Пичушкиным, и его другу пришлось искать себе новую компанию. Толя считал Мишу своим названым младшим братом, поэтому даже когда Одийчук несколько раз отчетливо давал понять, что лучше пойдет в парк с Пичушкиным, чем отправится на очередную попойку к бывшим одноклассникам, он все равно продолжал присматривать за старым приятелем. Пичушкин с его невысоким ростом, невнятной речью и взглядом исподлобья ему всегда не нравился. Однажды Коломийцев решил занять до стипендии пару рублей у Миши, а тот предложил обратиться к Пичушкину. Толя последовал совету друга, а Саша Пичушкин ухмыльнулся и предложил сокурснику написать предсмертную записку. Коломийцев покрутил пальцем у виска, сказав, что как-нибудь переживет без этих денег. После этого случая он стал обходить стороной и Пичушкина, и Одийчука. Пару раз Коломийцев даже встречал мать Миши и, когда женщина спрашивала его, как там ее сын, с грустью отвеал, что тот с ним больше не общается. Прошло какое-то время, Анатолий завел себе новых друзей в училище и уже больше не злился на Мишу, а вот Пичушкина все равно на дух не переносил.

В ПТУ большую часть времени они занимались тем, что учились сколачивать табуретки и громоздкие советские шкафы, которые уже в те годы мало кому были нужны, но в программе курса все же оставались. Основные школьные предметы, пусть и в весьма урезанном виде, также изучались. Занятия по литературе вела еще юная и не успевшая разочароваться в профессии девушка, которая старалась привить будущим столярам и плотникам любовь к литературе. Как ни странно, но ей это удавалось. Вчерашние подростки, еще три месяца назад ухохатывавшиеся над словом «многочлен», на ее уроках вдруг начинали рассуждать, а кое-кто даже читал заданные тексты.

– Одийчук, расскажи нам, как ты понял, почему Раскольников решился на убийство? – попросила на одном из занятий молодая учительница.

Михаил, сидевший на последней парте и выглядевший так, будто его застукали за чем-то постыдным, смутился и некоторое время озирался по сторонам, пытаясь прочитать правильный ответ на лицах сокурсников. Когда взгляд Михаила наткнулся на Пичушкина, тот с явным превосходством посмотрел на товарища и отвернулся.