Тот также хотел для Речи Посполитой иной доли и понимал чем грозит всесилие магнатских родов.

Цвилиховский был единомышленником короля в этом вопросе и, хоть и боялся последствий, но также решился на кое-какие действия.

Говорить про такое во дворце они не решились. И потому во время конной прогулки по окрестностям разговор состоялся. Король начал его первым:

– Ты приготовил план, пан Никола?

– Да, государь. Мы нанесем удар. Но действовать стоит очень осторожно. Не так как делал ваш брат.

– Мой брат король Владислав задумал тогда хитрую игру против шляхты, думая ограничить её права. Но оказалось, что он перехитрил сам себя. И шляхта еще больше ограничила его власть. Именно при нем авторитет короля упал ниже некуда.

– Вот тебе и осторожность, пан Никола.

– Ваш брат совсем не был осторожным, государь. Он слишком рисковал. Поставил все на кон. Пан или пропал.

– Может и так. Но что предлагаешь ты?

– Мы сделаем умнее, государь. Привлечем к себе церковь.

– Среди польского духовенства представители знатнейших семей, пан Никола. Они не дадут нам этого сделать. Против Выговского выступают наши епископы. А значит они против моего союза с гетманом.

– Это пока они против, государь. А мы нанесем удар сперва по арианам. Сколько литовской знати привержено этой ереси.

– Пожалуй ты прав, Никола. Прав. За ариан католический ксендзы нам скажут только спасибо. Много жалоб поступает, что Речь Посполита стала рассадником ереси.

Святая инквизиция здесь при наших порядках, где каждый шляхтич, королек в своих владениях, власти не имеет..

Глава 7

Яд и кинжал Август 1659 год

Сила слова: Пьетро Ринальдини и сын боярский Федор Мятелев Федор вошел в комнату, где сидел кардинал Ордена иезуитов и неуклюже поклонился.

Кардинал снисходительно улыбнулся и предложил сыну боярскому сесть.

– Рад, что смог оказать тебе услугу, Федор, – произнес кардинал. – Ведь сохранение жизни услуга?

– Но мне еще никто не доказал, что все было именно так, как говорит ваша вельможность.

– Зови меня просто падре, Федор. Никакая я сейчас не вельможность. А насчет того, что мы тебя обманули, так это просто опровергнуть. А какой нам с того прибыток?

Ибо всякое деяние смысл имеет. А в чем для нас смысл твоего обмана?

– Того не знаю, падре.

– Но как же ты тогда можешь утверждать обратное? Хотя вы русские бываете подозрительны без меры и без всякой видимой причины. Спросишь, бывало крестьянина отчего ты так ненавидишь веру католическую? Он только ругается и говорит что токмо православие истинно. Я спрашиваю его почему? Он отвечает, мой отец был православным и дед и прадед. Тогда я задаю вопрос: а разве твои отец и дед не могли ошибаться? Он мне: они по правде жили. Но что такое эта православная правда-истина он не знает.

– Но тогда могу я спросить вас, падре, какой вам прибыток спасать меня от смерти?

– Это уже хороший вопрос. Ты мне нужен, Федор, – ответил кардинал.

– Нужен? А для какой надобности? Я ведь не шибко умный. Саблей вот владею хорошо, а думаю так себе.

– Умных людей у меня достаточно. И фехтовальщиков хороших хватает. Но я успел присмотреться к тебе и понял, что ты удачлив. А вот это действительно редкое качество. А такие люди мне нужны.

– Да не шибко я удачливый, падре. Вон, в какой переплет попал.

– Ты, Федор, не просто удачлив. Скажу больше – ты любимец фортуны. Благоволит к тебе богиня судьбы. Ох, и благоволит. И никакой это не переплет. Вот если бы тебя продали на галеру султана в качестве раба, и ты, проплавав бы на ней два года, подох бы от истощения и болезней, тогда бы это был переплет.