– Эй! – Мехмед Гирей хлопнул в ладоши и появились слуги. – Уложите этого воина спать в этой комнате!

Слуги выполнили приказ, не посмев удивиться. Затем они бесшумно удалились.

Селим бей, проверив все углы ханских покоев еще раз, достал из сумки заранее приготовленные вещи.

– Одежда моего слуги, великий хан. Он сам еще вчера отправлен мной под видом простого пастуха в мой дом. Про его отсутствие никто не знает. Он часто был моей тенью и его появление никого не удивит.

– Помоги мне переодеться, Селим.

– Да, мой повелитель. Эта одежда должна быть вам в пору.

– Ты хочешь сказать, что своей статью я похожу на твоего слугу? – добродушно усмехнулся хан.

– Мой слуга отлично сложен, как и мой повелитель.

– Я раньше говорил, что ты не льстец. Но я ошибался. Ты научился тонко льстить, мой Селим.

– Таковы нравы придворной жизни особенно на востоке, мой повелитель. Нет придворного без лести.

Вскоре хан, благодаря Селим бею, преобразился до неузнаваемости. Теперь это был слуга Селима, его тень и его верный страж.

– Вскоре, тот второй, оденет вашу одежду, повелитель. И никто и ничего не узнает.

А наш приятель Салват-Гази предупредит про все своего второго господина Мюрад Гирея.

– Хитрый и хороший план родился в твоей голове, Селим.

– Мой долг спасти повелителя…

Сила слова: Пьетро Ринальдини и сын боярский Федор Мятелев (продолжение) Кардинал снова продолжил свою беседу с Федором спустя несколько дней. На этот раз он намеревался произнести главное. И от того, как прореагирует на это предложение стрелец можно будет сделать вывод о его дальнейшем использовании.

– Я должен вам в чем-то помочь, падре? – спросил Федор, после того как они поздоровались и сели за стол.

– Помочь? Сейчас? Нет! В Крыму все наши дела закончены. Нам больше ничего не нужно делать, Федор. Мы столкнули наших врагов лбами, и они сами доделают нашу работу за нас. А Ордену не зачем проявлять себя. Это великое искусство заставить делать свою работу другого, а еще лучше своего противника. И я это уже сделал.

Но твой путь обратно на родину закрыт. Московия выбросила тебя на обочину. И мы тебя подобрали.

– Да, – согласился Федор с доводами кардинала.

– И ты согласен служить Ордену?

– Еще недавно я сказал бы нет. Но теперь… теперь, я не знаю что ответить.

Менять веру мне не хочется по прежнему, хотя латинская вера уже не кажется мне такой плохой как говорили наши попы.

– Ибо они лгали тебе. Как, впрочем, и наши ксендзы лгут про ваших попов. Дураков хватает и там и здесь. Но я немного открыл для тебя завесу тайны. Значит, ты стал сомневаться, Федор? Это уже хорошо.

– Мне будет дано время подумать, падре?

– Да, и тебе будет дано много времени. Ибо Орден пока не готов принять тебя.

Служить Ордену великая честь, Федор. И я еще не решил достоин ли ты её.

– Но вы говорили, падре…

– Да, да. Я говорил, что ты нам нужен. Но я должен быть уверен в твоей крепости и в твоей смелости.

– Смелости? – удивился Мятелев. – Разве я не доказал свою смелость?

– А чем ты её доказал? Тем, что отлично сражаешься? Но в чем здесь смелость? Твой отец научил тебя драться и с детства ты только и слышал что разговоры о битвах и сражениях. К этому тебя подготовили и смелость здесь ни при чем.

– Но в чем же она тогда состоит эта смелость, падре?

– Смелость это когда слабый противник выходит в бой против сильного противника.