Именно в пентхаусе Топазовой башни Клевентин жил, когда наезжал в Иххарий. Примерно четыре месяца в году – остальное время он делил между родовым поместьем на юге Дрема и замком в Темных горах.

У большинства серых плащей две, а то и три квартиры. Исключение – верхняя тройка… и длик, конечно. Где живет этот член Совета, никто точно не знает. Клевентин как-то раз заходил в его пентхаус в Рубиновой башне, но там не было ни его самого, ни его вещей. Вообще никаких признаков того, что это место обитаемо.

Зато в Топазовой башне очень мило и уютно. Опрятная мебель, картины на стенах, в углу чучело медведя с серебряным подносом. Клевентин любил по вечерам сидеть здесь в мягком кресле, протянув ноги к пылающему камину. Компанию ему обычно составляли бутылка дорогого вина и какая-нибудь смазливая горничная.

Но сегодня Клевентин здесь совершенно один. Он тщательно запер за собой дверь и дважды перепроверил защитные чары. Полная, абсолютная маскировка – что бы ни произошло в этих покоях, вне их никто ничего не услышит.

Пусть владыка Креол сейчас в другом мире, а сильнейшая из телепаток давно мертва – это ничего не меняет. Серая Земля кишит колдунами. Иххарий кишит колдунами. Промонцери Царука кишит колдунами. И если кто-нибудь из них уловит хоть один магический всплеск…

В конце концов, Клевентин тут не плюшки печь собрался.

Хотя процесс в чем-то похож. Колдун щелчком пальцев зажег в камине огонь и с кряхтением водрузил на него огромный котел. Он налил воду, дождался, пока та закипит, а затем стал подбрасывать ингредиенты, сопровождая их чтением заклинания.

Свиное сердце. Две горсти истолченного мускатного ореха. Соус Хемкхаллеха. Сок авокадо. Кровь восемнадцатилетней девственницы. Перо из хвоста полярной совы. Три глаза вешапи.

Напоминает кулинарный рецепт, подумалось Клевентину. Только вот сварится в итоге совсем не суп…

Осталось добавить последний ингредиент. Частицу самого себя. Каплю собственной души – совсем крохотную, но ощутимую. Это словно рождение ребенка – ужасного, зловещего, очень могущественного ребенка.

– Шекншух текенгар ирмахан сале… – бормотал Клевентин, держа над котлом надрезанную ладонь.

Из раны струилась кровь – алая поначалу, она тут же становилась серебристой, испарялась, не успевая долететь до кипящей воды. А взамен оттуда поднималось нечто другое. Нечто невидимое, неосязаемое. Нечто нематериальное. Нечто, не имеющее формы и названия.

То самое, что Садкаличета Мысль когда-то назвала Пятым Заклинанием.

Клевентин Предатель отступил на несколько шагов. Теперь он был здесь уже не один. Кроме него в комнате присутствовало другое живое существо. Живое заклинание. Клевентин чувствовал его – чувствовал, как сверхплотную консистенцию маны. Маны, обретшей сознание и самость.

Именно Пятое Заклинание двести пятьдесят лет назад убило множество колдунов, в том числе и серых плащей. Чудовищный магический разум, питающийся активной маной, ищущий и «выпивающий» тех, у кого она в избытке. Страшное, почти неконтролируемое, практически непобедимое оружие, способное мгновенно обессилить, а затем высосать жизнь из любого колдуна… вообще любого существа.

Пятое Заклинание еще не осознало себя полностью. Сейчас оно медленно «осматривалось». Клевентин дорого бы дал, чтобы узнать, каким эта форма жизни «видит» окружающее. Материальный мир для него вообще не существует – только эфир, его сгустки, течения и ветра. Рассеянная мана, в изобилии везде присутствующая, – бесполезный и безвредный планктон. Активная мана, присутствующая в заклинаниях и душах живых существ, – пища.

И сейчас Пятое Заклинание обратило внимание на Клевентина.