– Эрик, Леон, – забилась испуганной пойманной птицей шальная мысль в голове и, забыв обо всем на свете, я помчалась на помощь друзьям.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Ардалион имел весьма смутное представление о цели их поездки. В этих краях он бывал от силы один, ну, может, два раза в жизни, когда Орланд посылал его отряд усмирять восстание в здешних лесах. Эльф слабо улыбнулся, вспоминая те времена. Да, славные когда-то были денечки. В Миа только зарождалась сильная централизованная власть, многие провинции не признавали законного наследника престола, и Орланду с верными соратниками пришлось с усердием потрудиться, успокаивая вставшее на дыбы королевство. Тогда он проявил себя настоящим повелителем, изничтожив все недовольство новым порядком на корню. Ардалион неделями не слазил с коня, мечась со своим прославленным отрядом по всем бунтующим уголкам империи, опасаясь использовать телепорты из-за огромного числа колдунов и волшебников, желающих самим восседать на престоле Нейшара. Вероятно, это и навело Орланда на идею создания защитного пояса вокруг столицы, тогда же он начал скрывать свое имя от посторонних, взяв себе псевдоним орла. Сам-то Орланд без проблем пользуется магией во дворце, поэтому Ардалион так быстро перенесся за много миль от Нейшара в течение ночи. Пожалуй, любой сможет колдовать в столице, стоит ему добыть камень судьбы. Но Агус создал всего три таких оберега. Один был подарен тогдашнему властителю эльфов и передавался по наследству, когда король уходил за грань. Второй оказался у верховного жреца Агуса, который позже переметнулся к темным колдунам на остров Ветров. А следы третьего сразу же после упоминания в летописях теряются в истории.

Тогда все было понятно и просто. Эльфы стоят на страже добра, островитяне их союзники, а атланты хоть и недруги, поклоняющиеся богу войны, но неплохие торговые партнеры. Но стоило власти в Миа укрепиться и, казалось, мирной жизни уже ничто не угрожало, как разразилась катастрофа. С Атлантиды приходили все более удручающие известия о злодеяниях императорской стражи, островитяне все чаще взывали к Орланду с просьбой оградить их от жертвоприношений Рину. Сильно натянутые отношения окончательно порвались, когда эльфы узнали о Силирии, погроме друидского селения и об изгнании магии из Голоноса. Прошло еще пара лет, и разум помутился у самих детей Иммариэли. Забыв о прежней дружбе, эльфы повсеместно начали выжигать мозги островитянам, используя их в качестве пушечного мяса и покрывая свои деяния мыслью о превосходстве эльфийской расы над остальными. Постыдную идею не выпускали наружу, нося в себе, подобно позорному ребенку, но об этом думали все. Не раз при появлении в обществе эльфов представителя иной расы устанавливалось ледяное тяжкое молчание, давящее на грудь вошедшего хуже могильной плиты. Неукротимо копилось недовольство, были позабыты слова древних величественных песен о братстве всех существ, на умы наползало кровавое пятно безумия. Что заставляло людей забыть свою честь и достоинство и уподобиться диким зверям, хотя, даже животные не способны на предательство, по крайней мере, на предательство под маской добра? Может быть, где-то глубоко сидящий в каждом пресловутый инстинкт самосохранения, неумолимое желание выжить ценой любой подлости и низости. Продать свою свободу, душу, лишь бы жить. Ослепнуть, оглохнуть, но чувствовать всей кожей ласковые прикосновения солнца, после ливневую свежесть воздуха, трепетание дубравы от легчайшего дуновения ветерка. А совесть возможно заглушить, даже убить, в конце-концов, что значит пара ночных кошмаров, когда ты тешишь себя мыслью: "Не сегодня-завтра я совершу подвиг, искуплю свою вину и заживу еще более спокойно и счастливо, чем до этого".