— Это — женщина, генерал, — сказал Шарп сухо.

— Честное слово, Шарп! Так он… она…

Она к тому же и выглядит необыкновенно, подумал Шарп, не просто выразительно, но вызывающе — благодаря мужскому костюму, обтягивающему округлости фигуры. Она сняла шляпу с плюмажем, чтобы приветствовать лорда Кили, затем наклонилась, чтобы поцеловать его Светлость.

— Это его любовница, генерал, — сказал Шарп. — Майор Хоган рассказал мне о ней. Она собирает мундиры у полков всех своих возлюбленных.

— О, мой Бог! Ты хочешь сказать, что они не женаты, и мы должны быть ей представлены? — спросил Рансимен в тревоге, но было слишком поздно бежать, поскольку лорд Кили уже подзывал английских офицеров к себе. Он представил сначала Рансимена, затем указал на Шарпа.

— Капитан Ричард Шарп, моя дорогая, наш наставник в современном воинском искусстве. — Кили даже не пытался скрыть насмешку, описывая Шарпа таким образом.

— Мадам, — сказал Шарп неловко. Хуанита бросила на Рансимена один безразличный взгляд и долго оценивающе смотрела на Шарпа, в то время как свора ее охотничьих на собак рычала, путаясь в ногах его лошади. Пристальный взгляд женщины был недружелюбен, и наконец она отвернулась, как бы игнорируя его присутствие. — Так зачем вы стреляли в драгуна, мадам? — спросил Шарп, пытаясь спровоцировать ее.

Она обернулась к нему.

— Потому что он собирался стрелять в моего лорда Кили, — ответила она вызывающе. — Я видела, что он взялся за пистолет.

Ничего она не видела, подумал Шарп, но он немногого добьется, обвиняя ее в наглой лжи. Она стреляла, чтобы сохранить жизнь возлюбленного, вот и все, и Шарп вдруг почувствовал укол ревности: почему этот никчемный гуляка Кили завладел такой роскошной, неукротимой, такой замечательной женщиной! Она вовсе не была красавицей, но что-то в ее умном и диком лице задевало Шарпа, хотя будь он будет проклят, если даст ей понять, что она имеет над ним власть.

— Вы приехали издалека, мадам?

— Из Мадрида, капитан, — сказала она холодно.

— И французы не задержали вас? — спросил Шарп недоверчиво.

— Я не нуждаюсь в разрешении французов, чтобы ездить по моей собственной стране, капитан, и в моей собственной стране я не обязана давать объяснения дерзкому британскому офицеру. — Она поскакала прочь, и ее длинноногие косматые псы помчались за нею.

— Ты ей не понравился, Шарп, — сказал Рансимен.

— Это взаимно, генерал, — сказал Шарп. — Я ни на грош не верю этой суке. — Ревность говорила в нем, и он знал это.

— Тем не менее, весьма привлекательная женщина, не так ли? — Рансимен казался задумчивым, как если бы он вдруг понял, что ему не суждено пожертвовать мундир 37-ого линейного в гардероб Хуаниты. — Не могу сказать, что я когда-либо прежде видел женщину в бриджах, — сказал Рансимен, — уж не говоря о мужском седле. Таких не много в Гэмпшире.

— А я никогда не видел, чтобы женщины проехала от Мадрида до Португалии без слуги и без всякого багажа, — сказал Шарп. — Я не доверял бы ей, генерал.

— Вы не доверяли бы кому, Шарп? — спросил лорд Кили, подъехав к британским офицерам.

— Бригадиру Луп, сэр, — непринужденно солгал Шарп. — Я объяснял генералу Рансимену значение этих серых мундиров. — Шарп указал на драгун, которые уносили тело мертвеца вверх по склону.

— Сегодня серый мундир не помог этому драгуну! — Кили все еще был возбужден поединком и очевидно не испытывал угрызений совести из-за того, как он закончился.