|
Немного обождал, пока сухое дерево займется, после чего уже без опаски перекидал в печь почти половину заготовленных дров. Прикрыл дверцу, прислушался к уютному гудению, приложил ладони к глянцевым изразцам — но те, естественно, все еще оставались холодными. Пока печь прогреется, пока сама тепло давать начнет, пока светелка от холода отойдет — это еще сколько времени пройдет! Так, чего доброго, в холодную влажную постель укладываться придется. А куда денешься? Не в людскую же к холопам идти! За печной дверцей уютно потрескивал огонь… Но комната все равно оставалась пустой, холодной и скучной. Князь прогулялся до окна, вернулся к печи, взял свечу и шагнул в коридор. Прошел по коридору почти до конца, повернул налево, толкнул дверь… Точно, здесь тоже стояла печь. — Чай, дома, не в гостях. Помню! — похвалил себя Андрей, князь Сакульский, урожденный боярин Лисьин, опускаясь на корточки перед топкой, наколол лучинок, запалил, подкинул поленья, закрыл дверцу, отправился дальше. На втором этаже печей было всего четыре: в покоях князя, княгини и еще в двух комнатах, когда-то задуманных то ли как детские, то ли как гостевые, то ли для знатных родичей. Остальные грелись через продыхи, от нижних топок. Посему князь спустился вниз, направился в трапезную и чуть не лоб в лоб столкнулся с торопящейся Варварой — в простом домотканом платье, сером платке на волосах и длинной овчинной душегрейке. — Ох, прости господи, Андрей Васильевич! — в последний миг успела увернуться она. — Не ждала тебя здесь увидеть. — А где же мне еще быть? — Князь развел руками, в одной из которых был косарь, а в другой толстая восковая свеча. — Должен найтись в доме хоть один истопник. Вот и бегаю. Чего холодно- то так везде?! — Дрова денег стоят, княже. Чего их зря палить, коли не живет никто? Посему и грела через день, токмо чтобы изморозь не пробралась, — отчиталась ключница. — Ты ступай, Андрей Васильевич, отдыхай. — Тут ныне только снеговику отдыхать впору, — хмыкнул князь. — Сходи лучше о бане распорядись. Печи я уж сам, дурное дело нехитрое. — Так топится уже банька-то, — улыбнулась Варя. — Я об том первым делом Андрюше наказала. — Тогда снедью займись. Путь долгий получился, люди устали. Накормить надобно вкусно и сытно. И хмельного чего им налить. Кроме тебя с этим никто не разберется. А с печами я сам. Ступай. — Как скажешь, Андрей Васильевич, — отступив, низко, в пояс, поклонилась женщина и, громко постукивая деревянными подошвами, ушла на кухню. Князь же, поиграв косарем «мельницу», отправился выполнять взятую на себя обязанность. Дворец вскоре начал наконец-то согреваться. Первая закладка прогорела. Андрей совершил круг, снова наполняя топки, и не поленился сходить к поленнице, принести свежих дров. Холопы тоже не скучали: лошадей расседлать и почистить, воды наносить, сена задать, все подворье от снега расчистить. Пока управились — уже и баня поспела. Да и смеркаться начало. Слегка перекусив, добры молодцы отправились мыться, а вернулись уже распаренные, хмельные и полусонные. Сытный ужин в трапезной за княжьим столом стал последним ударом — ребята явственно заклевали носом. Андрей не стал томить заслуживших отдых людей и отправился к себе в покои, предоставив им допивать вино и укладываться, кому где покажется удобным. Но, поднявшись в светелку, он, к своему удивлению, обнаружил в ней яркую масляную лампу на три фитиля. Печка снова трещала сосновыми поленьями, на открытой крышке бюро лежали три спрятанных в конверты письма. Из опочивальни доносился слабый шум. |
