К Подейскому подошел начальник греческих стрелков:

– Мои воины начинают сомневаться, будет ли адмирал Сенявин столь удачлив, что одолеет турецкий флот и успеет к нам на помощь!

– Пусть не сомневаются! Все будет именно так! – пожал плечами полковник.

– Я-то понимаю, – вздохнул грек. – Но остальные! Позвольте мне сделать торжественное гадание для удовлетворения любопытства!

– Хочется, делайте! – усмехнулся комендант. – Лишь бы толк был!

Греки, несмотря на продолжавшийся обстрел, быстро собрались на внутреннем дворе. За ними потянулись и наши. Привели чудом сохранившегося облезлого барана. Предводитель греческий, вооружившись ножом, ловко зарезал животное. Затем разложил на траве его внутренности, что-то зашептал себе под нос. Очистил мясо с передней лопатки и вдруг, подняв ее над головой, закричал во весь голос:

– Благодарите Бога! Турецкий флот будет разбит! Корабли его возьмет воздух, вода и огонь!

Ответом на слова предводителя был дружный вопль восторга собравшихся. С радостными лицами греки разбежались по боевым постам. Офицеры, скептически наблюдавшие со стороны за необычным действием, подошли к «гадальщику»:

– А говорит ваше гадание, где ныне находится наш флот?

Грек хитро прищурился и повертел в руках баранью лопатку: – Он в руках Бога!

Эти слова вызвали всеобщий вздох облегчения и радости.

– Слышите! Слышите! – внезапно закричало сразу несколько голосов.

Все прислушались. Откуда-то издалека доносился низкий протяжный гул, от которого задрожали несколько чудом уцелевших оконных стекол. Одновременно, пораженные неведомым гулом, смолкли и турецкие батареи.

– Что это? Неужели землетрясение? Подейский перекрестился:

– Это идет морская битва, которая и решит нашу участь!

Эхо далекого сражения продолжалось почти в течение целого дня. Затем все смолкло. Некоторое время обе противные стороны молчали, словно раздумывая над тем, что же происходит сейчас в сотне верст от одинокого острова, чья сила взяла перевес и чьи флаги скоро появятся перед Тенедосом. Затем раздался первый выстрел, и вскоре бомбардировка продолжилась с еще большим ожесточением. Бомбы с ядрами посыпались, как из рога изобилия. Однако турки, осаждая крепость, понимали, что сами являются заложниками обстоятельств, так как не в силах самостоятельно покинуть остров. В конечном счете все должен был решить исход сражения между флотами. Победит Сеид-Али, и Тенедос непременно падет, победит Сенявин, и осаждавшие будут обречены.

Русские и греки отбивались из последних сил. Уже после освобождения офицеры эскадры будут приезжать на героический «Богоявленск» поглядеть на чудо, доселе никем еще невиданное! От многочисленных выстрелов и неизбежных при этом откатов и накатов корабельных пушек, палуба под ними протерлась и в досках образовались глубочайшие борозды.

Минуло еще два тяжелых и кровавых дня, когда около полудня 26 июня, к неизъяснимой радости гарнизона, вдалеке показался корабль «Скорый», а за ним и вся остальная российская эскадра. Громкое «ура!» дало знать туркам, что флот их разбит. В доказательство этого на тенедосский рейд был приведен плененный корабль турецкого адмирала.

Завидя подходящую эскадру, турки немедленно прекратили бомбардировку. Теперь судьба битвы за Тенедос была предрешена и предпринимать что-либо не имело никакого смысла. Впору было думать лишь о собственной участи. Переговоры о сдаче в плен не были слишком продолжительны.

Когда с «Твердого» к берегу подошла шлюпка под белым флагом и на прибрежные камни соскочил флаг-офицер Сенявина, двухбунчужный Кыдым-Углу даже не пытался что-либо выторговывать. Он молча отдал свой сверкающий сапфирами ятаган.