Вы в свое время получите все необходимые распоряжения. А сейчас я более вас не задерживаю, у меня много работы.
Так и не получив удовлетворительного ответа, адмирал, возвратившись в свой кабинет, вновь допустил мысль, что ВМФ страны будет играть далеко не ту роль, которую он, как руководитель флота, представлял себе изучая историю Русского флота с времен Петра Великого. Это острое чувство несправедливой непричастности Николай Герасимович особенно остро почувствовал не тогда, когда вступил в должность наркома ВМФ, а в те крайне напряженные майские и июньские дни 1941 года.
Его не терзало чувство страха или уныния, даже незнание развития предполагаемых дальнейших событий не застало адмирала врасплох, ведь он пытался просчитать их сам, конечно, насколько это возможно. Его беспокойство на данном этапе сводилось к главному: достаточно ли сделано для того, чтобы все четыре объединения ВМФ были максимально готовы к тому, чтобы мгновенно отреагировать на то, о чем расплывчато и многозначительно сказал маршал Шапошников «…все в свое время»?
Впрочем, адмирал не сомневался, что в скором времени силы флотов должны будут выйти в океан. Это при условии, если будут достроены, завершены ходовые и государственные испытания и введены в боевой строй первой линии линкоры, тяжелые крейсеры, крейсеры, лидеры, эсминцы и подлодки. На все это нужно будет еще как минимум от 6 месяцев до 1,5 лет. Но даже те силы флота, которые имеются в наличии на июнь 1941 года, способны лишь частично участвовать в грандиозных замыслах Сталина и его первых военных руководителей. А то, что замыслы существуют, понятно без слов. Это Кузнецов понимает и весьма сожалеет, что ему не удалось убедить вождя, что в такой огромной стране, как СССР, необходимо строительство мощнейшего в мире флота, состоящего из авианосцев, линкоров и тяжелых крейсеров. Сталин тогда хмуро посмотрел на Кузнецова и, бесшумно двигаясь по ковровой дорожке, подошел вплотную, отчего Николай Герасимович невольно встал из-за стола и теперь неловко смотрел с высоты своего роста вниз на Генсека.
– Вы что, товарищ Кузнецов, собираетесь воевать с Америкой?
Кузнецов отреагировал мгновенно:
– Товарищ Сталин, наша страна без сильного флота…
Но вождь не дал договорить:
– Мы сделаем такой флот, который нам будет нужен в нужное время.
И вот теперь…
Теперь Николай Герасимович полагал, что учения на Черноморском флоте совместно с войсками Одесского особого ВО следует отменить; он поручил начальнику Главного морского штаба адмиралу И. С. Исакову позвонить в Генштаб и выяснить мнение по этому вопросу. Но Иван Степанович ответствовал, что ничего ему не сообщили конкретного, что дало бы основания изменить план по части учений. В связи с этим нарком и адмирал Исаков приняли решение дать флоту указания держать оружие и корабли в полной готовности. Руководить учениями в Севастополь выехал Исаков.
Два адмирала договорились, что если обстановка примет чрезвычайный характер, то Исаков уже на месте даст указания командующему ЧФ использовать оружие и корабли флота. После отъезда Ивана Степановича Кузнецову позвонил нарком внутренних дел, Генеральный комиссар Госбезопасности Лаврентий Павлович Берия и жестким тоном спросил:
– Почему вы, товарищ Кузнецов, так безответственно относитесь к нашим партийным кадрам? Почему вы в помощь товарищу Исакову не послали группу работников Главного управления политической пропаганды? Вы что думаете, что без контроля партии вы будете творить все, что вам вздумается?
Зная, что происходит в его окружении, и подавляя в себе всякое эмоциональное желание высказаться, Николай Герасимович спокойно и твердо ответил:
– Товарищ Берия, я принял решение отправить на Черноморский флот группу работников Главного управления политпропаганды во главе с бригадным комиссаром Азаровым. Полагаю, эта кандидатура вас вполне удовлетворит. |