— Машины двинулись! Омниус запустил свой истребительный флот.

Услышав этот короткий доклад, Вориан приказал замолчать своим офицерам, которые криками выражали свой страх и гнев. Потом он кивнул головой и посмотрел на календарь, отметив на нем, сколько времени осталось в распоряжении человечества.

Действительно ли когиторы так нейтральны, как они сами утверждают? Или их пресловутый нейтралитет является всего лишь эвфемизмом для обозначения акта величайшей трусости в истории человеческого рода?

После отбытия флота уничтожения к Салусе Секундус всемирный разум и Эразм остались на Коррине, в общем, не удел. Огромный непобедимый флот роботов находился в пути уже шесть дней, выполняя свой жестко запрограммированный полет к главной планете Лиги Благородных. Движение флота было медленным, беспощадным и неотвратимым.

Омниус не видел никакой нужды в спешке. План был приведен в исполнение, и результаты его были неизбежны.

На большой вилле независимого робота Эразм и всемирный разум обсуждали достоинства висевшего на стене живописного полотна, изображавшего горный ландшафт.

— Это оригинальное произведение, исполненное одним из моих рабов. Думаю, что этот человек обладает незаурядным талантом.

Эразм был удивлен мастерством пленника, с которым тот смешивал краски и пользовался примитивными средствами для написания картины. Теперь, когда в базе данных Омниуса хранилась копия личной памяти Эразма, независимый робот надеялся, что всемирный разум научится вникать в нюансы.

Но Омниус, глядя на полотно через одну из наблюдательных камер, не мог понять, за что Эразм так хвалит картину.

— Иллюстрация грешит против истинного изображения в четырехстах тридцати одной детали. Сам акт создания такого изображения несовершенен и уступает процессам технического создания изображений практически во всех отношениях. За что ты так высоко ценишь это… искусство?

— За то, что его трудно производить, — ответил Эразм. — Творческий процесс очень сложен, и только люди владеют им в совершенстве.

Он направил свои оптические сенсоры на шедевр, мгновенно анализируя каждый мазок и впитывая своим электронным мозгом метафорическую природу художественного полотна.

— Каждый день я смотрю на эту картину и не перестаю поражаться. Для того чтобы лучше понять его природу, мне даже пришлось анатомировать мозг художника. Но я не нашел в нем никаких специфических особенностей.

— Творить искусство очень легко, — возразил Омниус. — Ты преувеличиваешь его важность.

— Прежде чем высказывать такие утверждения, Омниус, вы могли бы — и я предлагаю вам это сделать — сами попробовать создать такое произведение. Создайте нечто приятное и оригинальное, а не просто скопируйте одну из картин, хранящихся в базе ваших данных, — и вы сами увидите, насколько это трудно.

К несчастью, Омниус принял вызов.

Два дня спустя Эразм стоял в чудесно преображенной башне Центрального Шпиля, который теперь напоминал странную имитацию дворца с золотым куполом. Для того чтобы выставить напоказ свои новоявленные художественные способности, Омниус наполнил здание образчиками хайтековских скульптурных шедевров и поделок из блестящего металла, радужного плаза и текита. Среди скульптур не было ни одного изображения человека. Омниус слепил свою халтуру очень быстро, словно стремясь доказать Эразму, что процесс творчества очень прост и ему можно наскоро научиться.

Эразм отнюдь не был в этом убежден, так как сразу заметил, что в творениях Омниуса начисто отсутствует какая-либо новизна и что всемирный разум не видит никакой разницы между своими конструкциями и подлинными шедеврами изобразительного искусства.